— Хай?
— Ло?
Он с трудом сглотнул, и слеза выкатилась из его заплывшего глаза.
— Мне чертовски жаль. Не знаю, зачем я сказал это тебе.
Я выдавила натянутую улыбку и поспешила уйти.
Мои руки тряслись, пока я искала Логану пакет для льда. Я никогда не видела его таким избитым — никогда раньше. Что твой отец сделал с тобой? Почему он такой монстр?
— Хай? — я подпрыгнула от звука голоса Логана позади меня. Волоски на руках встали дыбом, когда я повернулась и увидела то, что он держал в руке. — Что это?
— О Боже, Логан. Я хотела с тобой поговорить об этом, — я уставилась на тест на беременность, который, вероятно, забыла в ванной днем.
— Что означают две розовые полоски? — спросил Логан, едва держась на ногах и покачиваясь.
Ты совсем не в том состоянии, чтобы разговаривать об этом сегодня.
— Нам лучше поговорить завтра, — предложила я, подходя к нему и опуская руки ему на плечи. Он отодвинулся от меня.
— Нет, мы должны поговорить об этом сейчас, — громко сказал он.
— Ло, ты можешь потише? Мама спит.
— Мне по фигу. Ты беременна?
— Нам не следует делать этого сегодня.
— Что происходит? — спросили позади меня. Я съежилась, увидев одетую в халат маму, входящую в кухню. Когда ее заспанные глаза наткнулись на Логана, она полностью проснулась. — Что ты здесь делаешь? Тебе нужно уйти сейчас же.
— Мама, перестань, — умоляла я, видя ненависть в ее глазах.
— Иисус Христос. Ты не видишь, что мы, б-блядь, р-разговариваем? — невнятно проговорил Логан.
Это только усугубило ситуацию.
Мама бросилась к нему, хватая его за руку.
— Ты вторгся в чужой дом. Уходи, иначе я вызову полицию.
Он вырвал свою руку у нее и отшатнулся назад, натыкаясь на холодильник.
— Не трогай меня. Я говорю с твоей дочерью.
Мама перевела взгляд на меня.
— И именно поэтому мы пойдем на аборт. Он наркоман.
Логан выпрямился настолько, насколько мог, его глаза распахнулись от отвращения.
— Аборт? Ты пойдешь на аборт?
Мое тело тряслось, глаза остекленели.
— Нет. Подожди. Мам, остановись. Ты не помогаешь.
— Ты действительно говорила об аборте? — снова спросил Логан.
— Мы пойдем в четверг. Я уже позвонила и записала ее, — сказала мама, хотя это было ложью. Мне было восемнадцать, и я имела право делать со своим телом все, что захочу, а не то, что моя мама посчитает необходимым.
Логан тихо выдохнул.
— Вау. Так ты собиралась сделать это, не поговорив со мной? Ты думаешь, что я не смогу быть хорошим отцом, или что?
Мама саркастично засмеялась.
Снова усугубляя ситуацию.
— Это не то, что я сказала, Ло.
— Это то, что ты сказала! Это то, что ты имела в виду! — заорал он, его глаза потухли, словно тот свет, который я так любила в нем, был выжат из всего его существа.
— Ты не слушаешь меня, потому что под кайфом, Логан.
— Что совсем не ново, — пробормотала мама, ее слова отвратительно жалили.
— Мама, ты прекратишь? — молила я.
— Нет. Она права. Я всегда под кайфом, верно? Это все, что люди думают обо мне, — сказал он, показывая на маму и меня. — Ты и все твои гребаные деньги в твоем большом сраном доме, и для всего этого не надо прилагать усилий, — он споткнулся и нечаянно опрокинул подставку с ножами, рассыпав их по полу. Мы с мамой отпрыгнули к холодильнику.
Ох, Ло… Вернись…
— Ты должен уйти. Сейчас же, — мама схватила свой телефон и подняла его вверх. — Я вызываю полицию.
— Мама, не надо. Пожалуйста.
— Нет. Я ухожу. У вас есть возможность иметь все это, — прошипел он. — Ваши деньги. Ваш дом. Ваша жизнь. Аборт. Все, черт возьми. Я ухожу.
Он вылетел из кухни, и слезы потекли по моим щекам, когда я посмотрела на маму.
— Что с тобой не так?!
— Со мной? — завизжала она, шокированная. — Он бомба замедленного действия. Я знала, что ты наивна, Алисса Мари. Но я не знала, что ты можешь быть непроходимо тупой. Он наркоман. Он болен и не станет лучше. Он утащит тебя вниз в огонь до того, как ты принесешь ему чистый воздух. Ты должна отказаться от него. Он безнадежен. А вы с Келланом ему только помогаете. Вы сами позволяете этому происходить снова и снова, и все становится только хуже.
Я сделала глубокий вдох и побежала за Логаном.
Он шел к забору, чтобы перелезть через него.
— Логан, подожди! — плакала я.
Он обернулся, чтобы увидеть меня, его грудь тяжело поднималась и опускалась.
— Я впустил тебя, — сказал он суровым голосом.
Мой голос был полной противоположностью его. Слабым. Болезненным. Напуганным.