Взяв себя в руки, она сделала шаг назад и вытерла слезы.
— Со мной все хорошо. Я в порядке. Все нормально, — сказала она, успокаивая больше себя, чем нас. — Они планируют оставить его на ночь. Я останусь здесь с ним.
— Я могу остаться, — предложил я. — Знаю, тебе надо заниматься учебой
— Нет, все нормально. Я в порядке. Со мной все хорошо.
— Сестренка, — прошептала Алисса, вытирая слезы с глаз сестры.
— Я в порядке. Правда. Вы двое возвращайтесь домой. Если что-то изменится, я тебе напишу.
Я посмотрел в сторону палаты.
— Могу я просто посидеть с ним секундочку?
Она кивнула.
— Да. Разумеется. Алисса, хочешь пойти со мной поискать кофе?
Они обе ушли, и я, войдя в палату, приставил стул к кровати Келлана. Аппараты, к которым он был подключен, пищали и гудели, пока я наблюдал, как поднимается и опадает его грудь. В последнее время даже дышать ему было трудно.
— Ты спишь? — прошептал я.
— Нет, — ответил он. — Просто дремлю.
Я прижал большие пальцы к глазам, чтобы сдержать эмоции.
— Какого черта ты здесь делаешь, Кел? Такие места всегда были больше по моей части, помнишь? Не по твоей.
Он слабо улыбнулся.
— Я помню, ладно?
— Ты в порядке?
Один глубокий вдох. Один хриплый выдох.
— Да. Я в порядке, — он повернул голову в мою сторону, и в его всегда добрых глазах мелькнула улыбка. — Я убиваю ее, — прошептал он, говоря об Эрике.
— Что? Нет…
Келлан отвернулся, пытаясь скрыть слезы, побежавшие по его щекам.
— Да. Наблюдение за тем, как я медленно умираю, убивает ее.
— Ты не умираешь, Келлан.
Он не ответил.
— Эй! Ты слышишь меня? Я сказал, что ты не умираешь. Повтори это.
Брат посмотрел в потолок и закрыл глаза. Слезы все еще катились по его щекам.
— Я не умираю.
— Еще раз.
— Я не умираю.
— Еще раз, старший брат.
— Я не умираю!
— Отлично. И не забывай об этом. Все в порядке. Мы все вместе пройдем через это, — я взял его за руку и слегка сжал ее, пытаясь немного успокоить.
— Все хорошо. Ты прав. Прости, я просто…
— Устал?
— Устал.
Я пробыл с ним дольше, чем предполагал. Эрика вернулась в палату, но я попросил у нее разрешения остаться с Келланом в эту ночь. Она согласилась, и Алисса решила ночевать у нее, чтобы Эрика не чувствовала себя одиноко.
В эту ночь я не спал. Оставшись, я наблюдал за аппаратурой и дыханием моего брата. Когда наступило утро, он открыл глаза и улыбнулся мне уголком губ.
— Иди домой, — сказал он.
— Нет.
— Иди. Иди и живи своей жизнью, Логан. Разве тебе некого любить?
— Как ты думаешь, что я делаю прямо сейчас? — ответил я, положив голову на его кровать.
Он улыбнулся и пожал правым плечом
Я улыбнулся и пожал левым.
Мне хотелось бы сказать, что у Келлана все налаживалось, но на деле оказалось, что становилось только хуже. Если он был не в больнице, то большую часть времени проводил в постели. Когда-то улыбчивый, мой брат медленно превращался в человека, практически лишенного каких-либо эмоций. Обычно всегда ласковый Келлан все чаще и чаще придирался к Эрике по любому поводу, и от этого она становилась еще более нервной.
Это было невыносимо, потому что она действительно делала все, что могла. Он никогда не кричал на меня, но лучше бы делал это. Эрика выглядела так, словно находилась на грани срыва. Начинался новый учебный год, и она казалась выбитой из колеи расписанием своих занятий и тем фактом, что провалила летом экзамен на степень магистра. Уровень ее нервного напряжения был запредельным.
— Увези ее отсюда, — вздохнул Келлан, когда я усадил его на диван в гостиной. Он сказал, что ему надоело видеть только стены спальни и что от этого у него развивается клаустрофобия.
— Увезти кого?
Он наградил меня «ты-знаешь-о ком-я-говорю» взглядом.
— Алиссу. На кофейном столике два билета на сегодняшний вечер в Чикагскую оперу. Номер в отеле тоже оплачен. Думаю, ей должно понравиться. Мы с Эрикой планировали эту поездку на свой медовый месяц, но… — его голос иссяк, и он закрыл глаза. — Свози ее туда.
— Я не поеду в Чикаго и не останусь на ночь в отеле, когда твои дела идут не очень хорошо.
— Поедешь.
— Нет. Вчера у тебя была химиотерапия. Тебе всегда после нее еще несколько дней плохо.
— Я в порядке. Кроме того, Эрика поможет мне.
— Келлан.
— Логан, — он приподнялся и сел ровнее на диване. — Ты заслуживаешь счастья.
— Я счастлив.
— Нет. Ты просто существуешь. Проживаешь жизнь. Это бессмысленно. Все, через что ты прошел и с чем сталкивался, должно было превратиться для тебя в некое гнилое болото, из которого невозможно выбраться. Но единственный раз, когда я видел тебя счастливым — и я имею в виду, по-настоящему счастливым — это когда вы с Алиссой были вместе.
— Келлан, прекрати.
— Помнишь, когда ты пришел просить у меня денег, чтобы купить подходящий костюм и пригласить ее на фортепианный концерт в Чикаго? Ты светился надеждой. А я никогда не замечал в тебе проблесков надежды.
— Совершенно обоснованно. Надежда — пустая трата времени. Вспомни, ведь мы с ней так и не попали в Чикаго, потому что Рики довел меня до того, что я снова скатился под откос.
Он закатил глаза.
— Ты больше не такой. Увези ее.
— Нет.
— Да.
— Нет.
— Да.
— Нет!
— У меня рак.
— Чувак, это удар ниже пояса. Как долго ты еще планируешь играть на этом?
Он улыбнулся, вытянул руку и похлопал меня по плечу.
— Свози ее туда, ладно?
Я кивнул.
— Ладно.
Глава 40
Алисса
— Привет, — сказала я, и у меня перехватило дыхание от вида Логана, стоящего на крыльце в костюме и бабочке. Волосы зачесаны назад. Сам просто лучится.
— Ты потрясающе выглядишь, — сказал он, оглядывая мое длинное черное платье. — Просто великолепно.
Я покраснела.
— Ты тоже. Я имею в виду, солидно. Ты выглядишь солидно.
Он потянулся к моему локтю, и я взяла его под руку. Проводив меня к машине, он отрыл пассажирскую дверь и помог мне сесть. Сердце ударялось о ребра, а порхающие в животе бабочки каким-то образом превратились в огнедышащих драконов, сжигающих меня изнутри. Я так сильно нервничала.
Когда он спросил, поеду ли я с ним в Чикаго в оперу, мне хотелось убедиться, что это не сон. Много лет назад у нас не было возможностей воплотить в жизнь какие-то фантазии. Мы никогда не могли любить друг друга так, как действительно того заслуживали. Поэтому то, что сегодня на Логане костюм, который ему не велик, а на мне платье, чересчур изысканное для меня, было потрясающе.
Я все еще люблю тебя…
— Ты волнуешься? — спросил он, когда мы выехали на шоссе.
— Да.
Я все еще люблю тебя…
— Знаю, я никогда не делал ничего подобного. Никогда не был в опере. Я имею в виду, что был на твоих фортепианных концертах, и они были потрясающими, но никогда не видел ничего подобного.
— Тебе понравится, — сказала я. — Когда я училась в колледже, по одному из музыкальных предметов мы были обязаны посещать такие мероприятия. Опера — это реальные переживания.
Он улыбнулся.
— Спасибо, что поехала со мной, Хай.
Каждый раз, когда он называл меня Хай, я чувствовала, будто мне снова восемнадцать.
Я все еще люблю тебя…
Постановка была потрясающей, и, пока мы, сидя в угловой ложе, смотрели на сцену, я заметила, что на глазах Логана выступили слезы. Его взгляд не отрывался от актеров на сцене, а мой — от него. То, что происходит — это безумие. Как одному-единственному парню после стольких лет все еще удается управлять ударами моего сердца?
После спектакля мы вышли на прохладную улицу осеннего Чикаго. Мы стояли так близко друг к другу, что время от времени наши руки соприкасались. Отель, в котором мы остановились, был на одной улице с Оперным театром, и это было чудесно.