Низами умел думать. Он был мозгом возглавляемой Ахмедом группировки – большой, многоцелевой, богатой.
Им хорошо работалось вместе. Низами умел думать и общаться. Ахмед имел связи с нужными людьми, был скор, жесток и крепко держал людей в руках.
Он усмехнулся, обернулся полотенцем.
– Был бы в форме, тебя уже не было бы. Низами взял со столика полупустой бокал, втянул носом аромат.
– Возблагодарим за все создателей этого чудесного напитка. Глупца он делает мудрым, сильного – снисходительным, а мудрого – счастливым. Вот только воинов он делает неповоротливыми…
– Вина, другого я и не прошу… Любви, другого я и не прошу… А небеса дадут тебе прошенье – Не предлагают, я и не прошу…
Все царства мира – за стакан вина, Всю мудрость книг – за остроту вина, Все почести – за блеск и бархат винный, Всю музыку – за бульканье вина, улыбаясь, продолжил Ахмед. – Ты цитируешь Хайяма? – Низами приподнял тонкие брови.
– Низами, ты никогда не задумывался, почему главный я, а не ты? Тебе следовало бы попасть на «зону» – там получаешь всестороннее образование. Именно – всестороннее.
Сидящий в кресле прикрыл глаза.
– Извини, Ахмед. Если ты сочтешь, что мне это необходимо…
– Именно, если я сочту… – Ахмед неожиданно улыбнулся, подошел к столику, налил коньяк в два чистых фужера, подал один Низами. Тот встал заблаговременно.
– Но пока ты мне нужен здесь. – Ахмед выпил коньяк двумя глотками, дождался, пока Низами допьет свой. – Подожди в гостиной.
Низами поклонился и вышел.
Ахмед подошел к ванной. Оттуда слышались смех, голоса, визг. Он распахнул дверь.
Просторная комната. Выложенный муаровым мрамором бассейн, несколько душей.
Под одним резвились полный мальчик лет одиннадцати и две девчонки немногим его старше. Девочки забавлялись тем, что поочередно пытались вызвать у мальчугана эрекцию. Все обернулись.
– Ахмед, дорогой, скажи им… – Черные волосы мальчика закурчавились от воды, глаза агатовые, рот пухлый… Ахмед сбросил полотенце.
– О, Ахмед. – Обе девочки уставились на него зачарованно.
Ахмед любовался всеми троими. Хорошенький беленький мальчик и две стройненькие загорелые девочки-блондинки… Ахмед прикрыл дверь, вдохнул полной грудью…
Как хорошо жить!
Низами ждал. Он ждал целых полтора часа. Прихлебывая зеленый чай. Перебирая нефритовые четки. Прикрыв глаза. Размышляя.
Двое охранников чуть поодаль смотрели по «видику» триллер. Они ни о чем не думали. В этом и была основная разница между им, Низами, и этими людьми.
Разница, которую Ахмед не мог или не хотел замечать.
Ахмед появился неожиданно – стремительный, готовый к действию. Поверх костюма – пятнистая куртка цвета хаки. Низами знал, что она плотно выложена титановыми пластинами, но по легкости движений Ахмеда определить это было невозможно.
Низами встал, встретил взгляд босса.
– Ну что, они согласны? – спросил тот.
– Нет.
– Тогда – едем. Ты все подготовил?
– Да. Я еду с вами?
– Нет. Ты остаешься.
Две машины – бронированный, сделанный по спецзаказу «мерседес» и большой «форд» – фургон выехали из ворот особняка. Ахмед сидел в первом. Низами проводил их взглядом. Ровно через четыре минуты с лесного проселка на шоссе вырулит еще одна машина и пристроится за этими двумя, выдерживая расстояние в полтора километра. Это как раз то, что нужно.
Низами подумал о двух девчонках, что спали сейчас обнявшись в широкой постели. Однажды, во время вечеринки, хвастаясь, Ахмед приказал им раздеться перед гостями донага и развлекался, наблюдая, как приглашенные поедают девочек глазами. Те же не замечали никого, кроме Ахмеда. И его, Низами, тоже. Ахмед был счастлив…
Низами закрыл глаза, кадык дернулся – он сглотнул судорожно. Терпение.
Теперь – только дождаться вечера. Вот мальчишка ему не нравится. От него придется избавиться.
Низами перевел дыхание. Ничего. Пусть спят. Пока.
Две машины – с Ахмедом и его людьми – несутся по шоссе на огромной скорости. На расстоянии километра в полтора за ними движется еще одна машина, не приближаясь, но и не отставая. Это «БМВ».
У обочины шоссе двое худеньких вьетнамцев, похожих на подростков, копошатся в моторе потрепанного «москвича». Движения их неторопливы, раздумчивы.