Глава 7
Алида без сна лежала в постели, с легким трепетом вспоминая танец с князем и неистовое чувство, которое вызвало в ней прикосновение его губ. Она не представляла, что поцелуй может быть чем-то живым и что каждый нерв ее тела будет отзываться на это блаженное ощущение. Когда он прикоснулся к ней, девушка поняла: она стала его частью. Теперь она думала, что ей следовало бы понять это, как только они встретились.
Это любовь! То, о чем она всегда мечтала, наконец свершилось. И вдруг ее словно молнией ударило: ведь князь — жених Мэри!
С высот неба она снова упала в темное царство ада, без всякой надежды на спасение.
— Я люблю его! Я люблю его! — шепотом повторяла она.
Девушка знала, что больше никогда никого не полюбит, потому что, подобно своей матери, может любить только раз в жизни.
— Мною восхищались многие мужчины, Алида, — сказала она однажды дочери. — Многие из них присылали мне цветы и ухаживали за мной, но я была воспитана в очень строгих правилах и никогда не оставалась ни с кем из них наедине. — Мать улыбнулась: — Люди подозревали, что я веду веселую жизнь, на самом же деле я жила очень скучно. После окончания спектакля я сразу же отправлялась домой.
— А потом встретила папу? — нетерпеливо спросила Алида.
— Я познакомилась с твоим отцом после спектакля, на котором присутствовал император Австрии. После его окончания он прошел за кулисы, и ему представили всех участников спектакля. Вместе с императором явилась его свита и многие дипломаты, среди которых был и твой отец.
— И вы влюбились с первого взгляда? — затаив дыхание, спросила Алида,
— Думаю, посмотрев в глаза друг другу, мы поняли, что составляем одно целое,
«То же самое чувствую и я по отношению к князю! — думала Алида. — Но папа не был женат… Он был свободен!» Мысль об этом связывала ее, как будто Мэри уже носила обручальное кольцо.
«Я должна забыть его», — уговаривала себя Алида, прекрасно сознавая, что это невозможно. Но если даже она никогда больше не увидит князя, она не устыдится своей любви к нему. Это не было наваждением или смятением чувств. Это была любовь, такая сильная и глубокая, что казалось, она существовала и будет существовать вечно.
Словно удар в сердце, у Алиды возник вопрос: испытывает ли князь то же самое по отношению к ней? Может быть, для него она не более чем очередная хорошенькая девушка, с которой, женившись по расчету, можно для забавы пофлиртовать?
— Нет, этого не может быть! — прошептала она.
В их взаимном чувстве не было ни тени грязи, лжи, корысти. Алида была уверена в этом, будто он сам ей сказал. Их притягивала друг к другу какая-то магия, неописуемая и настолько прекрасная, что казалась частью божественного промысла.
«Как только Мэри выйдет замуж, — вспомнила Алида, — меня отошлют домой, и я больше никогда ею не увижу». Она испытывала почти физическую муку при мысли о неизбежном расставании. Ей придется вернуться к серой, полной обид и страданий жизни в замке, а Мэри будет носить имя князя и, вероятно, станет матерью его детей.
Слезы подступили к ее глазам и потекли по щекам.
Ночь медленно подходила к концу, а она все еще пристально вглядывалась в темноту, снова и снова переживая тот момент, когда князь сжал ее в своих объятиях и поцеловал.
Новый день принесет только новое чувство безнадежности. С рассветом Алида встала и оделась. Она знала, хотя и не хотела признаться даже себе, что надеется хоть изредка видеть князя, а может быть, и говорить с ним.
Алида направилась в гардеробную за своим серым платьем с белым воротничком и манжетами. Открыв гардероб, она увидела платье, которое было на ней вчера вечером, — прекрасное платье из белого тюля со сверкающим кружевным воротником и нежными цветами. К ее изумлению, орхидеи не потемнели и не завяли, как она ожидала, а сохранили свою свежесть. Она смотрела на их звездообразные лепестки, и сам факт, что они все еще такие живые и прелестные, вселил в нее надежду.
«Но это же глупо! — сказала она себе. — Я должна смотреть правде в глаза. Князь станет мужем Мэри, а я, хоть и люблю его всем сердцем, никогда не смогу сказать ему об этом».
Она не сомневалась, что вчера вечером он намеренно держался подальше от нее. В оружейной же все произошло случайно: просто, увидев, как она танцует одна, он, повинуясь порыву, присоединился к ней. Может быть, и поцеловал он ее тоже импульсивно?
И все же она была уверена: то, что их соединяет, сильнее их.
Стоило ей закрыть глаза, и она уже видела его голову, широкие плечи, освещенные лунным светом, льющимся из окна, снова чувствовала, как теряет дар речи и не может дышать от волнения!