— В начале моей проповеднической деятельности жители Мекки не слушали меня. Я обратился к Сардару из Тайофы с просьбой разрешить мне проповедовать там. Сардар уступил моей просьбе, но я не знал, что вместе с тем он дал тайный приказ своим наемным убийцам уничтожить меня. Я был тяжело ранен и упал без сознания. Друг вынес меня из Тайофы и положил под тенистое дерево. Потом он вернулся в деревню за водой, но никто в Тайофе не дал ему ни капли.
— Над тобой нависла смертельная угроза? Пророк Мухаммед поднял руку.
— Но разве человек не всегда находится под угрозой смерти? Когда я пришел в себя, я обратил лицо к Небесам и взмолился: «Боже милостивый! Ты поручил мне нести твое слово людям, но они не слушают меня. Или мое несовершенство отвращает их от твоего благословения? О, дай же мне мужество начать все сначала!»
И я заметил на небе над Тайофой архангела Гавриила. Он ждал моего приказа, чтобы смести деревню с лица земли. В ужасе я закричал: «Нет, не надо! Аллах выбрал меня из многих, чтобы я был благословением для человечества. Я не хочу наказывать их, пусть живут. Если они не примут мое послание, может быть, их дети или дети их детей примут его». Именно то ужасное мгновение власти, когда я мановением руки мог уничтожить всю Тайофу и ее жителей, было самой большой опасностью в моей жизни. Одран был смущен.
— Воистину велик Аллах, — сказал он, поднял руку и отключил модди.
Бип! Мудрый Советник исследовал импульсы моего мозга, вызвал картину, связанную с моим нынешним смятенным состоянием, и предложил свое решение проблем. Но что именно Мудрый Советник пытался сообщить мне? Я был слишком глуп и понимал все слишком буквально, чтобы уразуметь истинный смысл этой картины. Видимо, я рассчитывал, что он посоветует мне пойти к Фридлендер Бею и сказать ему:
— Я могу уничтожить тебя, но из милости не сделаю этого.
И что тогда — Папочку охватит чувство раскаяния и он освободит меня от всех обязательств?
Но потом я сообразил, что не все так просто. Во-первых, у меня нет власти, чтобы уничтожить его. Фридлендер Бей был защищен от низших существ вроде меня баракой — влиянием, сродни магическому, которым обладают некоторые, из великих людей. Чтобы поднять на него руку, требовалась личность куда более сильная, даже для того, чтобы подкрасться, когда он спит, и влить яд в его ухо.
О'кей, все это значило, что я не понял урока, но я и не думал беспокоиться на этот счет. В следующий раз, когда встречу на улице имама или святого, я попрошу растолковать мне увиденное. Сейчас меня ждали более важные дела. Я положил модди обратно в свой дипломат.
Затем я загрузил в компьютер дело Абу Адиля и минут десять просматривал его. Оно было невероятно скучным, как я и предполагал. Абу Адиля привезли в город в детстве более чем полвека назад. Его родители много лет скитались после катастрофы Субботней войны. Мальчиком Абу Адиль помогал отцу, продававшему лимонад и шербет в квартале Дубильщиков. Он играл на узких, извилистых улицах Медины, старой части города. Когда отец умер, Абу Адиль, чтобы прокормить себя и свою мать, стал профессиональным нищим. Каким-то образом, с помощью ли силы воли или своих способностей, он смог проститься с бедностью и унижением и стал уважаемым и влиятельным человеком в Медине. Дело Абу Адиля не содержало подробностей этого замечательного превращения, но, если Абу Адиль был серьезным конкурентом Фридлендер Бея, я без колебаний поверил в это. До сих пор его дом располагался в западной части города, недалеко от ворот Заходящего Солнца. Согласно сообщениям у него был такой же большой особняк, как у Папочки, окруженный ужасающими трущобами. К тому же у Абу Адиля оставалась армия друзей и сторонников в лачугах Медины, так же, как у Фридлендер Бея — в Будайене.
Вот что в общих чертах я узнал, когда офицер Шакнахай просунул голову в мой бокс.
— Время закругляться, — сказал он.
Я спросил себя, почему лейтенант Хайяр так беспокоится о Реда Абу Адиле. Я не нашел в его деле ничего, что бы указывало на него как на второго Фридлендер Бея: просто богатый влиятельный человек, чьи дела бывали и грязны в меру, и, случалось, чрезмерно. Если он сродни Папочке — а тому были очевидные доказательства, — в его намерения не входило тревожить невинных обывателей. Фридлендер Бей не был хозяином уголовного мира, как, видимо, и Абу Адиль. Такого человека, как он, можно задеть лишь вторжением на его территорию или угрозами его близким.
Я последовал вниз, в гараж, за Шакнахаем.
— Это моя, — сказал он, указывая на патрульную машину, въезжавшую в гараж после смены. Он приветствовал двух усталых полицейских, выбравшихся из машины, и сел за руль.
— Ну? — сказал он, глядя на меня.
Я не торопился приступать к делу. Во-первых, мы с Шакнахаем в продолжение всей смены будем заключены в узкое пространство полицейской машины, и эта перспектива меня не воодушевляла. Во-вторых, лучше сидеть в участке и читать скучные дела, чем идти вместе с закаленным в боях ветераном на мрачные улицы. Но все-таки я сел на переднее сиденье. Иногда сопротивление бывает бесполезно.
— Что у тебя? — спросил он, глядя перед собой на дорогу. Его правая щека оттопыривалась из-за основательного куска жевательной резинки.
— Ты имеешь в виду это? — Я показал Полный Караульный модди, включить который еще не успел.
Он поглядел на меня и пробормотал что-то себе под нос.
— Я спрашиваю, чем ты будешь защищать меня от бандитов? — спросил он и снова недовольно покосился в мою сторону.
Под курткой у меня был револьвер. Я вынул его из кобуры и показал ему.
— Мне дал его лейтенант Оккинг в прошлом году, — пояснил я.
Шакнахай пожевал жвачку.
— Лейтенант всегда хорошо ко мне относился, — сказал он и вновь уставился на меня.
— Да… — протянул я, не зная, что сказать. Я был виноват в гибели Оккинга, и Шакнахай наверняка слышал об этом инциденте. Чтобы успешно сотрудничать с ним, мне предстояло преодолеть какую-то невидимую преграду между нами. В машине воцарилось неловкое молчание.
— Послушай, твоя игрушка только и годится, что путать птиц и мышей. Взгляни-ка на пол.
Я пошарил под сиденьем и вытащил небольшой арсенал. Там были гранатомет большого калибра, статический пистолет и игломет, чьи стрелы запросто могли отделить мясо от костей взрослого носорога.
— Что ты предлагаешь?
— Тебе нравится вид крови, заливающей все вокруг?
— В прошлом году насмотрелся, с меня хватит, — сказал я.
— Тогда забудь об игломете, хотя оружие это неплохое. Оно стреляет по выбору: тремя успокаивающими иглами, тремя нервно-паралитического действия и тремя разрывными. Гранатомет, верно, будет тяжеловат для тебя. Он втрое мощнее твоей свистульки. Остановит любого на расстоянии четверти мили, поражает цель на расстоянии ста ярдов. Тебе, скорее всего, подойдет статический пистолет.
— И какова эффективность попадания? Шакнахай пожал плечами:
— Если целить в голову, достаточно двух-трех выстрелов, чтобы сделать человека калекой на всю жизнь. Но в голову попасть трудно. Стреляй в грудь, это вызовет сердечный приступ. При попадании в другие части тела преступник теряет контроль над мышцами и через четверть часа окажется беспомощен. То, что тебе нужно.
Я кивнул и затолкал статический пистолет в карман куртки.
— Ты не считаешь, что я…
Но тут затрезвонил мой телефон, я снял его с пояса. Наверное, домогается одна из моих нерешенных проблем, подумал я и ответил:
— Слушаю.
— Марид? Это Индихар.
Казалось, что хороших новостей больше не существует. Я закрыл глаза.
— Ну, как твои дела? Что ты поделываешь?
— Ты знаешь, который час? Ты, хозяин клуба, Магреби. Ты несешь ответственность перед девочками, работающими днем. Не хочешь ли приехать на открытие?
Я совершенно позабыл про этот чертов клуб. Я действительно не желал о нем думать, но Индихар была права, когда говорила об ответственности.