— Я… не знаю… — ответила женщина. Мариам засмеялась.
— Посмотри лучше сюда. — Она потянула женщину за рукав в шатер, где атлетически сложенная художница составляла занимательную мозаику из когтей, зубов и глаз ящериц.
Они послушали, как дети наигрывают странную мелодию на музыкальных инструментах, вырезанных из костей и целых скелетов животных, и посмотрели, как несколько старух прядут из своих седых волос нити, из которых вяжут салфетки и шарфы.
Одна беззубая карга искоса взглянула на Мариам и женщину.
— Бери что хочешь, — проскрипела она,
— Спасибо, бабушка, — поблагодарила Мариам, Она выбрала два носовых платка.
Время шло, и вскоре солнце вновь начало клониться к горизонту. Как в прошлую ночь, взошла полная луна.
— Ярмарка будет продолжаться всю ночь? — спросила женщина.
— Всю ночь и весь завтрашний день, — ответила Мариам. — Всегда.
Женщина содрогнулась.
С этого момента она не могла избавиться от ужасного предчувствия, что ее сюда заманили и бросили на произвол судьбы. Она не помнила, кем была раньше, до того, как проснулась на берегу озера, но чувствовала, что с ней сыграли злую шутку. Она могла только молиться кому-то, чье имя — Марид. Она думала: может быть, он Бог?
— Марид, — бормотала женщина в страхе, — пожалуйста, прекрати все это.
Но Одран не хотел заканчивать игру. Он наблюдал за тем, как женщина и Мариам стали устраиваться на ночлег: они нашли большой шатер со множеством удобных подушек, с простынями из сатина и тонкого полотна. Там они улеглись и вскоре заснули.
Утром женщина проснулась и тут же ужаснулась при одной мысли об этой нескончаемой ярмарке, что ждала ее впереди. Мариам принесла на завтрак колбасу, печеные хлебцы с помидорами и дымящийся чай. Она была по-прежнему полна радостного энтузиазма и повела женщину навстречу новым, более опасным развлечениям. Постепенно женщину охватывало чувство ужаса, неуклонно нарастающее.
— Я здесь уже два дня, Марид, — взмолилась она. — Убей меня или отпусти.
Одран ничего не отвечал ей.
На третий день они занялись рассматриванием разнообразных чудес; они видели девочку-подростка, у которой вместо грудей были цветущие розы; свечи, не желающие гореть в присутствии неверных; балаган, представлявший сражение слепого с двумя разъяренными драконами; семью, из поколения в поколение собиравшую из железа макет ярмарки, который, по-видимому, никогда не будет завершен; клетку со сверчками, свидетелями Шахады, исламского завета веры.
День клонился к вечеру, снова наступила ночь. Мужчины зажгли факелы на длинных шестах. Maриам водила женщину из шатра в шатер, но та уже не восхищалась зрелищами. Ее переполняло ощущение надвигающейся катастрофы. Она хотела бежать, но знала, что дороги назад ей не найти. И вдруг раздался пронзительный вопль толпы.
— Что это? — со страхом спросила она; люди, находившиеся рядом с ней, рассыпались по сторонам.
— О Аллах! — воскликнула Мариам; в лице ее были ужас и растерянность. — Беги! Спасайся!
— Что это? — закричала женщина. — Скажи мне, что это?
Мариам скорчилась на земле, плача и причитая.
— Во имя Аллаха благого и милосердного, — снова и снова бормотала она.
Так и не получив от Мариам вразумительного ответа, женщина оставила ее и побежала между шатрами, в толпе, охваченной ужасом. И вскоре она увидела их: двух огромных великанов, невероятного роста, сотни и сотни футов в высоту. Они шли, сокрушая на своем пути все. Они брели среди далеких холмов; и от их шагов вода в озере вышла из берегов. Под ногами их дрожала земля. Они приближались. Прижав руки к груди, женщина попятилась.
Один из великанов медленно повернул голову и посмотрел на нее. Он был жутко безобразен: наискосок через его лицо шел страшный шрам; одна глазница была пуста, из пасти торчали кривые желтые клыки. Он поднял руку, указывая на нее.
— Нет, — сказала она голосом, охрипшим от страха, — талька не меня! — Она хотела бежать, но не могла даже двинуться с места.
Великан наклонился, свирепо глянул на нее и протянул огромную лапу.
— Марид! — возопила женщина. — Ради Бога! Помощь не приходила. Гигантская ладонь начала
сжиматься вокруг ее тела.
Женщина попыталась поднять руку, чтобы выдернуть модди из гнезда, но руки ее онемели. Она поняла, что ей не убежать. Женщина завизжала от ужаса.
Безобразный гигант оторвал ее от земли и поднес к своему единственному глазу. Его пасть расплылась в усмешке: ее страх забавлял его. Она снова шевельнулась, пытаясь отключить модди, но ее руки были крепко прижаты к телу. Она кричала не переставая, пока не потеряла сознание.
Мои глаза на мгновение затуманились, но я слышал рядом прерывистое дыхание Чири. Вот уж не думал, что она так расстроится. Ведь это всего-навсего игра Транспекс, в которой она была отнюдь не новичок: она знала, на что идет.
— Ну и подонок же ты, Марид, — наконец выдавила она.
— Чири, это ведь только… Она отмахнулась от меня:
— Знаю, знаю! Ты выиграл. Я жалкая трусиха. Все денежки твои.
— Забудь о них, Чири. Я… Напрасно я так сказал.
— Послушай, сукин сын, — прошипела Чири. — Когда я проигрываю, я плачу. Если не возьмешь деньги, я запихну их в твою глотку. Однако, черт возьми, ну и воображение у тебя!
— Особенно в последней части, — с одобрением заметил Куран, — там, где она не могла поднять руку, чтобы отключить модди.
— Садист! — сказала, тряхнув головой, Чири. — Никогда больше не сяду с тобой за Транспекс.
— Мне нужно было преимущество, Чири. И только. Я не смотрел, сколько набрал. Может, всего на пару очков больше.
— Ты набрал девятьсот сорок одно, — сказал Шакнахай. Он поглядывал на меня как-то странно, с уважением и вместе с тем словно бы осуждающе. — Нам пора. — Он поднялся и выплеснул остатки из своего стакана.
Я тоже встал.
— Ты в порядке, Чири? — Я положил руку ей на плечо.
— Нормально. Я все еще под впечатлением. Прямо ночной кошмар. — Она еще раз прерывисто вздохнула, приходя в себя. — Я должна поехать в клуб и отпустить Индихар домой.
— Подбросить тебя? — спросил Шакнахай.
— Спасибо, — отказалась Чири, — у меня своя машина.
— Значит, увидимся позже, — сказал я.
— Ква хери, ты, подонок. — Однако она улыбалась. Я подумал, что, наверное, между нами все будет о'кей. И был искренне рад этому.
Уже в машине Шакнахай покачал головой и усмехнулся:
— А знаешь, она права. Ты вел себя как настоящий садист. Терзал ее без всякой, надобности. Сукин ты сын.
— Наверно.
— А я тут разъезжаю с тобой по городу… Разговор этот мне сразу наскучил.
— Не пора ли заканчивать смену? — спросил я.
— Пора. Давай-ка проедем мимо участка, а потом — ко мне, пообедать, если у тебя нет других планов. Я думаю, Фридлендер Бей перебьется без тебя одну ночь.
Я не слишком общителен и всегда чувствую себя неловко в чужих домах. Но идея провести вечер вне Папочкиного круга показалась мне чрезвычайно привлекательной.
— Конечно, — согласился я.
— Я только звякну жене и предупрежу.
— Не знал, что ты женат, Иржи.
Удивленно приподняв брови, он набрал свой номер. Перебросившись с женой парой фраз, Шакнахай повесил телефон на пояс.
— Все в порядке, — сказал он. — Сейчас жена займется уборкой и готовкой. Она всегда готовится к приходу гостей.
— Ну, для меня нет необходимости суетиться, — сказал я.