Ожидая ответа Умм Саад на приглашение к обеду, я услышал призыв Папочкиного муэдзина к молитве. Со времени своего разговора в мечети на улице Сук-эль-Хемис я молился более или менее регулярно. Может, на принятые пять раз в день меня и не хватало, но зато я делал это более осмысленно, чем прежде. Я спустился в Папочкин кабинет. Там у него были коврик для молитвы и вырубленный в стене михраб. Михраб — это полукруглое углубление в стене, обращенное в сторону Мекки; оно есть в каждой мечети. После омовения я развернул коврик, отстранил разум от суетных мыслей и обратился к Аллаху.
Когда я закончил молитву; вернулся Кмузу.
— Умм Саад ожидает в маленькой столовой.
— Спасибо.
Я скатал и убрал Папочкин коврик. Я был бодр и исполнен решимости. Прежде я считал, что подобные ощущения — временная иллюзия, вызываемая молитвенным состоянием. Но сейчас я был уверен, что моя прошлая теория ошибочна. Состояние было реальным.
— Благо, что вы вновь обрели веру, яа Сиди, — сказал Кмузу. — Когда-нибудь, если захотите, я расскажу вам о чуде Иисуса Христа.
— Мусульмане знают об Иисусе, — ответил я, — и чудеса, сотворенные им, для них не секрет.
Мы вошли в столовую, и я увидел Умм Саад и ее сына за столом на своих местах. Мальчика я не приглашал, но его присутствие не остановило бы меня от того, что я намеревался сделать.
— Приветствую вас, — объявил я, — и пусть Аллах сделает эти яства полезными для вашего здоровья.
— Спасибо, о шейх, — ответила Умм Саад. А как ваше здоровье?
— Слава Аллаху, превосходно.
Я сел, а Кмузу встал за спинкой моего стула. Я заметил, что в комнату вошел Хабиб (а может, это был Лабиб), в общем, один из Камней, свободный от дежурства в больнице. Мы с Умм Саад продолжили обмен любезностями, и вскоре служанка внесла поднос с тахини и соленой рыбой.
— У вас замечательный повар, — одобрила Умм Саад. — Я наслаждаюсь здешней пищей.
— Я рад, — сдержанно откликнулся я.
Появились новые блюда: холодный фаршированный виноград, тушеные артишоки, баклажаны, фаршированные сыром. Жестом я пригласил гостей угощаться.
Умм Саад навалила своему сыну с каждого блюда полную тарелку, а затем обратилась ко мне:
— Могу я поднести вам кофе, о шейх?
— Минутку, — ответил я. — Мне не хотелось бы, чтобы юный Саад бен Салах услышал то, что я собираюсь вам сказать, но, к сожалению, время для этого наступило. Я знаю о ваших делах с шейхом Реда и о том, что вы пытались убить Фридлендер Бея. Знаю также, что вы приказали вашему сыну поджечь дом. Знаю об отравленных финиках.
Лицо Умм Саад побелело от ужаса. Только что положив в рот фаршированную виноградину, она выплюнула ее на тарелку.
— И что же вы сделали? — хрипло спросила она.
Я тоже взял виноградину и сунул ее в рот. Проглотив, я обронил:
— Вовсе не то, что вы подумали.
Саад бен Салах встал и двинулся ко мне. Его юное лицо было искажено ненавистью.
— Клянусь бородой Пророка! — закричал он. — Я не позволю вам в таком тоне говорить с моей матерью!
— Все что я сказал — правда. Разве не там, Умм Саад?
Глаза мальчика сверкнули гневом.
— Моя мать не имеет никакого отношения к пожару. Это была моя идея. Я ненавижу вас и Фридлендер Бея. Он мой дед и отрицает это. Он обрекает свою дочь страдать в нищете. Он заслуживает смерти.
Спокойно отхлебнув кофе, я отвечал:
— Не верю. Похвально с вашей стороны, Саад, взять вину на себя, но виновата здесь ваша мать, а не вы.
— Лжец! — завопила женщина.
Мальчик набросился на меня, но Кмузу встал на его пути. А сложением он был намного крепче Саада.
Я снова повернулся к Умм Саад:
— Чего я никак не могу понять, так это зачем вам понадобилось убивать Папочку. Вам-то какая выгода?
— Значит, вы не знаете всего, — вздохнула она с облегчением. Взгляд Умм Саад переметнулся с меня на Кмузу, который мертвой хваткой вцепился в ее чадо. — Шейх Реда обещал мне, что если я разузнаю планы Фридлендер Бея или устраню его единственного соперника, то он сделает меня законной наследницей шейха. Я стану хозяйкой поместья Фридлендер Бея и его капиталов, а политические дела предоставлю вести шейху Реда.
— Да уж, — сказал я. — И всего-то для этого надо: полностью положиться на Абу Адиля. А как долго вы намереваетесь прожить после того, как устраните Папочку? Ведь Абу Адиль хочет объединить под своим влиянием два самых могущественных дома в этом городе.
— Вы лжете! — Она встала и обернулась к Кмузу: — Отпусти моего сына!
Кмузу посмотрел на меня. Я отрицательно покачал головой.
Умм Саад вынула из сумки небольшой ручной игломет.
— Я сказала — отпусти моего сына!
— Леди, — вмешался я, поднимая обе руки и показывая, что оружия у меня нет, — вы проиграли. Уберите ствол. Если вы будете продолжать в том же духе, то никакой шейх Реда не спасет вас от мести Фридлендер Бея. Абу Адиль потерял всякий интерес к вам. Ваше положение безнадежно.
Она выстрелила несколько раз в потолок, чтобы доказать серьезность своих намерений.
— Освободите мальчика, — хрипло сказала она, — и дайте нам уйти.
— Не могу вам этого позволить, — отрезал я, — думаю, что Фридлендер Бей захочет…
Услышав близкое шипение, я понял, что на этот раз Умм Саад выстрелила в меня. Я глубоко вздохнул, ожидая почувствовать боль, которая укажет место ранения, но ничего не последовало. Умм Саад была настолько взволнована, что промахнулась даже на столь близком расстоянии.
Затем она вскинула было ствол на Кмузу, который не двигался с места, защищенный телом юного Саада, — и вновь повернулась ко мне. Но тут подоспел Говорящий Камень и резко ударил ее по запястью. Игломет выпал из руки Умм Саад. Говорящий Камень занес над ней тяжелый кулак.
— Нет! — закричал я, но было слишком поздно. Мощным ударом он сбил ее с ног. Умм Саад лежала на спине, шея ее была неестественно вывернута набок. Из уголка рта вытекла струйка крови. Я понял, что Камень убил ее одним ударом.
— Вот и номер второй, — прошептал я. Теперь я мог полностью переключиться на Абу Адиля и Умара, эту наивную игрушку в руках старика.
— Сын шакала! — вскричал мальчик. Он стал вырываться, и Кмузу выпустил его. Он наклонился над матерью и обнял ее. — Мама, мама… — безутешно рыдая, повторял он.
Мы с Кмузу подождали некоторое время. Наконец я вмешался:
— Саад, вставай.
Он поглядел на меня. В жизни в глазах человека я не видел столько злобы.
— Я убью тебя, — прошипел он. — Обещаю тебе. И всем вам.
— Вставай, Саад, — повторил я, — Жаль, что все так случилось, но сделанного уже не поправишь.
Кмузу положил руку ему на плечо, но мальчик стряхнул ее.
— Слушай, что тебе говорит мой хозяин, — посоветовал Кмузу.
— Нет, — ответил Саад, и его рука молниеносно метнулась к игломету. Камень наступил ему на руку. Саад скорчился рядом с матерью, со стоном схватившись за запястье.
Кмузу наклонился и поднял оружие. Выпрямившись, он передал его мне.
— Что делать дальше, яа Сиди? — спросил он.
— С мальчиком? — Я задумчиво посмотрел на Саада. Я знал, что от него нельзя ждать ничего хорошего, но жалел его. Он был лишь заложником в сделке его матери с Абу Адилем, доверчивым простаком в его честолюбивых замыслах. Вряд ли сам Саад понимал это. Для него мать навсегда останется мученицей и жертвой несправедливости.
— Что с ним сделать? — спросил Кмузу, вторгаясь в мои мысли.
— Отпустите его. Он и так достаточно натерпелся.
Кмузу отступил, и Саад поднялся на ноги, прижимая к груди почерневшую руку.