— Я должен задать тебе вопрос, о мой племянник: чтишь ли ты меня настолько, чтобы вновь наполнить свои легкие огнем?
Я моргнул. Я понял, о чем говорит Фридлендер Бей.
— Разве я не доказал тебе свою преданность несколько месяцев назад, о шейх?
Он махнул рукой, видимо, начисто стерев из памяти ту боль, угрозу и тот ужас, которые мне довелось пережить. — Тогда ты защищал себя от опасности, — сказал он. Бей повернулся ко мне и положил высохшую от старости, похожую на птичью лапку руку мне на колено. — Сейчас ты должен защитить меня. Я хочу, чтобы ты узнал об этой женщине все, что сможешь, а потом уничтожил ее. И ее ребенка. Я должен быть уверен в твоей преданности.
Глаза Фридлендер Бея горели. Я и раньше видел его в таком состоянии. Я сидел рядом с человеком, который медленно, но верно терял рассудок. Дрожащей рукой я взял свою чашечку кофе и сделал большой глоток. Пока не допит кофе, можно не отвечать.
Глава 3
Перед имплантацией у меня был будильник. По утрам он звонил, но я вставал не сразу, я любил полежать в постели, позевывая и посматривая на мир туманными глазами — то ли подниматься, то ли еще чуть-чуть полежать. Впрочем, сейчас у меня выбора не было. Вчера вечером я включил в имплантат приставку. Теперь мои глаза открываются сами — и я просыпаюсь по решению дэдди. Этот быстрый переход из одного состояния в другое, нечто вроде холодного душа, заставляет меня невольно вздрагивать. Треклятая приставка разбудит и мертвого и ни за что не даст заснуть снова. Я ненавижу ее.
В воскресенье я проснулся в восемь утра. У моей постели стоял чернокожий человек, которого я прежде никогда не видел. Минуту я раздумывал над возможной причиной его появления. Он был высок, гораздо выше меня, и прекрасно сложен. Большинство чернокожих в городе похожи на Жанель — это беженцы из голодающих засушливых областей африканской пустыни. А этот парень выглядел так, словно ни разу в жизни не пропустил плотного и хорошо сбалансированного обеда. Его лицо было вытянутым и серьезным и как будто светилось изнутри. Суровые глаза и бритый череп дополняли мрачный облик.
— Кто ты? — спросил я, еще не выбравшись из-под одеяла.
— Доброе утро, яа Сиди, — сказал он. Голос у него был низкий и слегка хрипловатый. — Меня зовут Кмузу.
— Неплохое начало, — откликнулся я. — Скажи мне, во имя Аллаха, что ты тут делаешь?
— Я ваш раб. — Вот так дела…
Я всегда считал себя защитником униженных и порабощенных, так что отношение к рабству у меня резко отрицательное. Такую позицию не разделял весьма широкий крут моих друзей и знакомых.
— Хозяин дома приказал мне заботиться о вас. Он решил, что я смогу стать для вас лучшим слугой, яа Сиди, потому что на языке нгони мое имя означает «лекарство».
Мое собственное имя по-арабски означало «болезнь». Конечно, Фридлендер Бей знал, что мать назвала меня Маридом в суеверной надежде на крепкое здоровье ребенка в будущем.
— Я ничего не имею против камердинера, — сказал я, — но раб мне ни к чему.
Кмузу пожал плечами. Хотел я его называть рабом или нет, он все равно останется рабом: моим или Папочки.
— Хозяин дома подробно рассказал мне о ваших нуждах, — сказал негр. Его глаза сузились. — Он обещал освободить меня, если я приму ислам, но я не могу предать веру своих отцов.
Должен сообщить вам, что я правоверный христианин.
Это означало, что мой новый слуга всей душой не был согласен с тем, что я буду говорить и делать.
— Все же надеюсь, что мы станем друзьями, — сказал я. И спустил ноги с кровати. Затем вынул контроллер сна и положил на тумбочку в коробку с дэдди. В былые времена по утрам я мог лежать долго, зевая и почесываясь, сейчас же, просыпаясь, я не мог позволить себе даже такое невинное удовольствие.
— Вам действительно нужно это устройство? — спросил Кмузу.
— Мой организм разучился засыпать и просыпаться сам по себе.
Он покачал головой:
— Эту проблему можно решить, яа Сиди. Если достаточно долго воздерживаться от сна, то со временем непременно заснешь.
Я понял, что если я хочу хоть немного покоя, то лучше избавиться как можно скорее от этого человека.
— Ты не понимаешь. Дело в том, что после трех бессонных ночей я наконец заснул и вместо отдыха просмотрел несколько серий отвратительных кошмаров. Зачем же мне мучиться, если достаточно протянуть руку к аптечке или несессеру с программным обеспечением?
— Хозяин велел мне ограничить вас в потреблении наркотических препаратов.
Я начинал выходить из себя,
— Прекрасно, — сказал я. — Попробуй, сукин сын, постарайся.
Вероятно, Фридлендер Бей подарил мне этого раба в надежде избавить своего слугу от наркотиков. В первое утро у Палочки я совершил непростительную ошибку: вышел к завтраку с тяжелой годовой после приема бутакалида, и к тому же опоздал. На два часа я был совершенно выбит из колеи, заслужив Папочки но неодобрение. Поэтому, как только я оказался рядом с магазином модификаторов, принадлежащим Лайле, на Четвертой улице Будайена, то немедленно приобрел контроллер сна.
Хотя вместо него я предпочел бы полдюжины таблеток, но в эти дни я все время поглядывал через плечо, опасаясь Папочкиных осведомителей. У него их тысячи. Скажу вам честно, я не хочу вызвать недовольство Папочки. Он никогда не забывал промахов. Если понадобится, он наймет людей, чтобы отомстить за них.
Правда, в моем нынешнем положении была масса преимуществ. Например, кровать. Раньше у меня никогда не было кровати, только матрас, брошенный на пол в углу комнаты. Теперь я могу запихнуть куда-нибудь грязное белье и носки, и если что-то упадет на пол и потеряется, я знаю, где его искать, хоть и не могу дотянуться.
Пару раз в неделю я продолжал падать с этой проклятой постели, но, благодаря контроллеру сна, не просыпался. До самого утра лежал на поду, свернувшись калачиком.
Как-то воскресным утром я выбрался из постели, принял горячий душ, помыл голову, подстриг бороду и почистил зубы. В девять утра мне надлежало быть на своем рабочем месте в полицейском участке, но, чтобы показать свою независимость, я всегда опаздывал. Оделся я не спеша; выбрал брюки цвета хаки, бледно-голубую рубашку, темно-синий галстук и белый льняной пиджак. Все штатские, служащие в полиции, так одеваются, и меня это радует. Арабская национальная одежда слишком напоминает о жизни, которую я вел до приезда в город.
— Значит, тебя приставили шпионить за мной? — спросил я Кмузу, пытаясь завязать галстук так, чтобы концы его были ровнее.
— Я здесь, чтобы стать вашим другом, яа Сиди, — ответил Кмузу.
Я улыбнулся. Перед переездом во дворец Фридлендер Бея я был очень одинок. Я жил в однокомнатной квартире с голыми стенами, и все мое имущество ограничивалось одной наволочкой. Конечно, оставались несколько товарищей, но они редко скучали по моему обществу. Была Ясмин, в которую я был немного влюблен. Иногда она проводила со мной ночь, но сейчас, когда мы так неожиданно встретились у Чири, она повела себя по-другому. Думаю, ей пришлось не по душе, что я убил несколько человек.
— А если я стану тебя бить, — спросил я Кмузу, — ты и тогда останешься моим другом?
Я хотел, чтобы мои слова прозвучали саркастически, но тут же понял, насколько неуместен подобный тон.
— Я отучу вас от такой привычки, — ответил Кмузу, и голос его прозвучал неожиданно сухо.
У меня отвисла челюсть.
— Это шутка, — поспешил я загладить сказанное. Кмузу ответил едва заметным кивком, и замешательство рассеялось, — Помоги мне, пожалуйста: кажется, сегодня этот галстук меня победил.
Выражение лица Кмузу смягчилось. Казалось, он был рад оказать мне эту маленькую услугу.
Вот так лучше, — сказал он, закончив работу. — Я принесу ваш завтрак.
— Я не хочу завтракать.
— Яа Сиди, хозяин дома поручил мне с сегодняшнего дня прислуживать вам за завтраком. Завтрак — первое дело, так считает Фридлендер Бей.
Да хранит меня Аллах от таких сатрапов! — После плотного завтрака я весь день буду чувствовать себя мешком со свинцовой дробью. На Кмузу мои слова не подействовали.