Вечерняя заря деревьям черно-алым
Роняет не спеша свой огненный привет,
Два рьяных игрока с усердьем запоздалым
Последний в сумерках заканчивают сэт.
Как будто, вырвались два ловких сильных зверя
Из неизвестной нам, загадочной страны.
Блестящие глаза пространство зорко мерят,
Движенья радостны, упруги и точны.
Широкий взмах ракет, напрягшиеся спины,
В рассчитанных прыжках мельканье быстрых ног,
Сам старый Дискобол из гипса или глины
Игре их мускулов завидовать бы мог.
Пятнадцать, сорок, гейм! Опять пятнадцать, сорок…
Сгущается туман и контуры мягчит,
Но все быстрее счет и миг, как счастье, дорог,
И скачут бешено послушные мячи.
А лики желтые подсолнечников рослых,
Вбирая медленно зари прощальный свет,
Глядят внимательно, задумчиво и просто
На затянувшийся в закатной дымке сэт.
Гвоздики
Зимой в парнике расцвели
Гвоздики в затишьи подвала,
От женщины их принесли
В бумаге к перрону вокзала.
Стоял он в вагонном окне
С гвоздикою белой в петлице,
Оставив другие жене, —
В хозяйстве авось пригодится.
Седой засвистел паровоз,
Сверкнули несчетные блики,
По улицам ходит мороз,
На скатерти в вазе — гвоздики.
И пахнут, любовью пьяны,
В атласной броне драгоценной,
Живым дуновеньем весны.
И черным дыханьем измены.
Миниатюры
Пытка
На шее печально намотана
Поддельного жемчуга нитка…
Любовь незаконная, — вот она…
Молчанье и пытка!
Потеря
Любовь любви зажечь в нас не успела
И подарила лишь десяток встреч…
Нам было нечего с тобой беречь…
Я потеряла больше чем имела!
Страх
Все в молчаньи и покое,
Бьет двенадцать на часах.
Нас здесь двое, только двое…
Я и… СТРАХ.
Свет и тень
На розовой земле лиловые разводы,
Пронизан солнцем летний звонкий день,
Кружочки прыгают сквозь листья с небосвода….
Так — просто свет и тень.
Огниво и кремень
Огниво и кремень зажечь пожаром свет
Могли-б, столкнувшись в кратком поцелуе…
А мы с тобой? Скажи мне, мы раздуем
В себе самих хоть искру или нет?
Цветок
Гемерокалла — прелестная стройная лилия
Только на день расцветает в сыпучем песке….
Так и любовь моя к Вам… Обессилели крылья,
Нет и помину о чудном волшебном цветке!
Осенняя грусть
Желтый тополь под окном маячит,
В цветниках — шафраны и кумач, —
За стеной тихонько осень плачет…
Милая моя, — не плачь!
Что-же делать? Ведь, не все поблекло,
Срезано безжалостным ножом…
Поживем, двойные вставим стекла,
Что-нибудь да сбережем.
Заведем к зиме платок пуховый,
Будем думать, будем вспоминать…
Только юности не дастся новой,
Только счастья не догнать.
Ну, а лето снова возвратится.
Грусть излечит время, — лучший врач,
Жизнь откроет новый страницы —
Милая моя, — не плачь!
Зимний вечер
Запотели окна, зимний вечер долог,
Где-то мандолина тоненько пищит,
И любовно книги смотрят с пыльных полок,
Тихо их листками время шелестит.
Затопили печи… Треск пошел по стенам,
И пахнуло дымом, краской и теплом.
Память, вечный сторож, старый друг бессменный
Шепчет об ушедшем, шепчет о былом.
Из туманной ночи кто-то смотрит в окна.
Глаз сверкнул зеленый — луч сторожевой,
Это кот озябший трется шерстью мокрой
Или караулит серый домовой.
Но уже не тянет в сказочные дали,
И любовь не манит легкою рукой…
Родину забыли, близких потеряли…
Что-же нам осталось? Если-бы покой!
Снежные слова
Нависли пепельные тучи
И стелят снежный белый плат.
Слова ласкающих созвучий
В моем сознаньи не звучат.
Слова мне кажутся пустыми,
Холодными, как этот снег…
Какое слово или имя
Принять захочет человек?
Событья шире и огромней,
А жизнь все уже и бедней…
Что можем мы любить и помнить
В тревоге вечной наших дней?
Весь мир лежит пустыней снежной
И полон страшных, снежных слов.
Нет на душе созвучий нежных
И звонких, ласковых стихов.
О ней
Целый день с железной крыши капало,
Прыгали по лужам воробьи,
А душа о прошлых веснах плакала,
Пряча слезы глупые свои.
И казалось все не настоящее,
И часы казались сочтены…
За обедом подали хрустящие,
Золотые пухлые блины.
И шутил с расставленными винами
Смелый луч, прыгнув в дверную щель…
Все равно, — как будто сердце вынули
У привычных жизненных вещей.
И приход весны совсем не радовал,
И луча не радовал привет…
Соблазняли тщетно маскарадами
Объявленья шумные газет.
Доктора все объясняют нервами,
Мистики предчувствий вечно ждут,
А подруги признаками первыми
Старости печаль мою зовут.
Но о Ней, Далекой, боль щемящая
Просыпается с дыханием весны…
За обедом подали хрустящие
Золотые, пухлые блины.