Я люблю Рождество поэтично и нежно,
Как хорошего старого друга,
И по пунктам слежу ритуал неизбежный,
К нашей встрече готовлюсь тепло и прилежно,
Отдаю все минуты досуга.
Я люблю суету, частый стук экипажей
И моторов спешащие гулы,
Мишуру побрякушек и хруст картонажей,
Всю условность наивных, цветных персонажей,
Всех надежд неизжитых посулы,
Ватный снег слюдяной, колпаки и хлопушки,
Щекотанье от хвойных иголок,
Остекленные звезды, бумажные пушки,
Розы, флаги, снегурки и так… завитушки,
Позабытого детства осколок.
Рождество… — Здравствуй, дедушка, сказочник милый
Друг забытый, товарищ старинный!…
Смотрит тихо, любовно: — Что? Жизнь изменила?
— Ничего, дорогая, живешь, а скосила
Смерть не мало косой своей длинной.
Вот, у глаза морщинки, поникнули плечи,
Помнишь первые наши свиданья?
Помнишь первые, светлые, яркие встречи,
Елки, молодость, танцы, горящие свечи,
Юных грез, юных чар ликованье?
Помнишь снег? Южный снег серебристый и хрупкий,
Шутка святок, кокетство, обнова,
Правоведика Коли румяные губки, —
Милый мальчик в мундире, цыпленок в скорлупке, —
И в косе моей бант бирюзовый…
Он потом прокурором был — желчный и тонкий…
Мы встречались… Так, вскользь, без ремарок…
А тогда? — Легких санок веселые гонки,
Поцелуй полудетский веселый и звонкий, —
Рождества первый чудный подарок.
Эх, дружище! Прошли мы путь жизни мятежный,
Скоро старость… И выйдем из круга…
Молодые, за вами черед неизбежный!
Я люблю Рождество поэтично и нежно,
Как хорошего старого друга.
Рождественский базар
Рядом с курами, картофелем и сеном
На базаре елок вырос лес.
Но люблю я вместе с Андерсеном
Рождество и сказочных принцесс.
И любви старинной повинуясь,
К лавкам в лес хожу в вечерний час,
Каждой елочкой пушистою любуясь,
Выставленной людям напоказ.
Ходя в руку мне сует хлопушки,
Поросята бешено визжат,
И висят, печально свесив ушки,
Шкурки опрометчивых зайчат.
На прилавках рыбы, серебристо
Блещут и сверкают чешуей,
Купол неба — ласковый и чистый
Распростерся низко над землей.
Китайчата ходят в кофтах ватных
С обязательной прорешкою смешной…
Зимний воздух пахнет ароматно
Снегом, ельником, любовью и смолой.
Гуси с утками раскатисто гогочат,
Их собратья — мерзлые лежат,
И никто, никто понять не хочет
Что за лесом принцы — сторожат.
По базару бегают принцессы
В черных котиках и скромных шляпках клош
И, торгуясь на опушке леса,
Хвои крестики мнут кончиком калош.
А в лесу, эфесы шпаг сжимая,
Принцы замерли и ждут своих принцесс…
Их не видно в чаще, но я знаю,
Что их прячет чародейный лес.
Ждут… И только ночь поднимет кубок
Засияет огоньков резьба,
Выйдут, чтоб искать под мехом шубок
Ту, которую сулила им судьба,
Городская весна
Весна городская, как гостья жеманная
С букетом фиалок в петличке жакета,
Искусственно яркая, приторно пряная,
Принесшая зной ненаставшего лета,
Взростившая травы в пыли под заборами,
Убравшая зеленью камень громоздкий,
Заплетшая клумбы цветными узорами,
Посыпав их щебнем песком и известкой.
Холодные стены нас всех обескровили,
Сковали привычкой, болезнями, страхом,
Весенняя радость, в желаньях-ли, в слове-ли.
Не брызнет нам в душу стихийным размахом.
Мы лысины прячем изящно панамами,
Морщины косметикой, бледность вуалью,
Пространство разрезали окнами, рамами,
Гордимся культурой, играем печалью…
Прозрачные ручки и платья кричащие,
Зажатые в туфельках тонкие ножки,
Задымлены трубами дали манящие
И застланы далью лесные дорожки.
Лесные дорожки, раздолье дремучее,
Поляны и нивы со всходами хлеба,
Играющий ветер над горною кручею
И небо влекущее, вечное небо…
Вливается в легкие воздух живительный,
Пьянящей струей забирается в груди,
Но сами себя безнадежно и длительно
К камням привязали бескрылые люди.
И терпят насилье, и терпят лишения,
Трусливо держась за давящие крыши,
Быть может весь мир накануне крушения,
А стены растут безудержней и выше.
Растут и теснят, обступают темницами,
Жизнь блекнет и гаснет, хиреет, мельчает…
И вешнее небо с далекими птицами
Безумье земли с высоты созерцает.