Вышли на улицу. Только что бурлившая в Марьям смелая решительность на свежем ветру бесследно рассеялась. Испуганная, растерянная, она не находила, о чем заговорить. «Если скажу, что видела его в майский праздник со Звездой Героя, подумает еще, что слежу за ним», — решила девушка. И еще больше смешалась.
— Марьям, — обратился вдруг к ней джигит, — вы ведь живете на Арском поле?.. Можно мне немного проводить вас?
Не в состоянии скрыть своей растерянности, Марьям глянула на него снизу вверх.
— Если вас не затруднит… — пробормотала она, все еще не веря своим ушам. — Вы, оказывается, знаете не только мое имя, но и где я живу. А я даже имени вашего не знаю.
Молодой человек ответил шутливо:
— Узнали бы, если бы оказались в моем положении.
Ошеломленная Марьям притворилась, что не расслышала. А джигит, словно ему доставляло удовольствие приводить девушку в смущение, попросил разрешения рассказать и все остальное, что он узнал о Марьям.
— Говорите, — едва слышно ответила Марьям, краснея. И вдруг ее охватила тревога. Что за человек? Почему так интересуется ею?
Джигит назвал улицу и даже дом, где жила девушка.
Ему было известно, куда выходят окна ее комнаты, кто ее подруги. Он даже сказал, откуда она родом, и, лукаво улыбаясь, спросил:
— Не наврал?
Марьям, раскрасневшаяся, чуть испуганная, пролепетала:
— Можно подумать, вы разведчик.
— Угадали. В армии действительно был разведчиком. А теперь я человек мирного труда…
— Постойте, — прервала его Марьям, понемногу смелея. — Сначала скажите ваше имя! Должна же я знать, как к вам обращаться.
— Иштуган Уразметов, — ответил джигит.
Накручивая на пальцы черные кудри мужа, Марьям некоторое время сидела, погруженная в воспоминания, затем с грустью проговорила:
— Ах, Иштуган, опять ты уезжаешь. А я каждый день… Врач сказал, уже скоро… Сегодня с трудом поднялась по лестнице. С тобой мне ничто не страшно, а без тебя… боюсь, сама не знаю чего.
Накопившееся в Иштугане раздражение вылилось наружу. Он начал было возбужденно рассказывать о новом директоре, что тот не пожелал даже выслушать его, но, заметив, как это сильно действует на Марьям, замолчал.
Прозвенел звонок. Марьям с Иштуганом переглянулись — кто бы это мог быть? Домашние обычно не звонят. Каждый имеет свой ключ.
Марьям поправила волосы, платье. Приняла со стула маленький чемоданчик и поставила его за шифоньер. Иштуган пошел открыть дверь. Вскоре он вернулся с инженером Аваном Акчуриным. Марьям, хорошо знавшая его по работе, да он и домой к ним нередко наведывался, приветливо встретила гостя.
Высокий, с некрасивым лицом и непомерно длинными руками, Аван Акчурин был к тому же еще и несколько сутуловат. Зато в его открытых карих глазах, всегда прямо смотревших в глаза собеседника, светились ум и доброта.
После обычных расспросов о здоровье, о семье Марьям вышла приготовить чай. Мужчины заговорили о заводских делах.
Иштуган показал Акчурину только что законченный чертеж, — он привык советоваться с ним. Акчурин молча, упершись своими длинными руками в углы стола, выслушал его объяснения и стал внимательно изучать чертеж. Акчурин знал, что Сулейман-абзы с Иштуганом давно занимаются вибрацией, и часто консультировал их.
Марьям, внесшая поднос с чайной посудой, подметила, как ходила легонько вверх-вниз глубокая вертикальная борозда, разрезавшая пополам высокий лоб мужа.
— Тут тебе придется немного изменить, Иштуган, — сказал Акчурин, сделав пальцем круг в одном месте чертежа. — Будет мешать во время работы станка. А здесь расчет, видимо, неточный, слишком тонко. Виброгаситель не должен быть новым источником вибрации.
Увидев, что Марьям готовит чай, он отвлекся, чтобы сказать ей:
— Зачем беспокоитесь, Марьям? Только что дома чай отпили…
Извинившись, что накрыла стол здесь, а не в столовой, Марьям стала разливать чай.
Акчурин поинтересовался, как движется у Иштугана дело со станком-автоматом, который он конструировал в качестве дипломной работы в заочном институте.
— Времени ведь нет, Аван-абы, — пожаловался Иштуган. — Командировки замучили. А теперь еще стержни вклинились. Да вот эта вибрация висит на шее. Отец, он хитрый, заварит кашу, а потом и сваливает на меня. Да, по правде говоря, Аван-абы, я не очень-то спешу с этим станком. Это моя дипломная работа. А до нее еще два года сроку.