Зрелище было каким-то сюрреалистическим. Они сидели в огромном, переполненном Силой доме, каждая комната в котором была длиннее, чем самая большой зал в Лицее. На спине у атлантических размеров птицы, способной отломать и унести в клюве целую верхушку здания. И сейчас они поднимались вместе с ней за облака, всё выше и выше в небо, где ослепительно ярко светило багрово-красное солнце и весь мир вокруг казался построенным из пуховых зефирных облаков, сквозь которые они иногда мигом прорывались, и тогда за окном невесомой дымкой зависал густой молочно-белый туман. Невозможно было поверить во всю эту красоту. Скорее уж за стеклянными окошками показывают невероятно реалистичную живую картинку, а сами они всё ещё стоят на земле, не сходя с места...
Первый полёт оставил после себя невероятное ощущение невесомости и сказочности всего происходящего. Когда они прибыли на место, незаметно наступил поздний вечер и оказалось, что пересадки в нужную сторону придётся ждать до утра, девчонки были только рады. Такие впечатления лучше переживать понемножку.
Ночная картина Блэкмора, промышленной столицы, оставила у по-прежнему переполненной энергией Маии чувство непрекращающегося праздника. Мириады огней в окнах гирляндами опутывали невидимые в ночном мраке силуэты поддерживающих небо колонн, а между ними пролегали освещённые цепочками волшебных фонарей мощёные улицы, словно деревья протягивали друг другу окутанные потоками светлячков руки. Панорама звёздного неба в самую чистую из ночей и близко не могла передать открывшейся им наверху красоты. А под ногами - ярко освещённые улицы, полные народа, снующие туда и сюда весёлые и грустные лица, мелкие лавочки с краю дороги, пышущие жизнелюбием и добродушием торговцы, горячие пирожки с вишнёвым вареньем, разлетающиеся прямо из печи, обжигающая зубы пышная мякоть, взлетающие в чистый ночной воздух шары огня, жонглёры, укротители, вдруг проносящиеся над головой верхом на мелких пташках, верещащие радостно барышни, шпагоглотатели и фокусники, без всякой Силы творящие чудеса, на которые неспособны самые великие Святые, льющаяся отовсюду музыка шарманщиков, трубачей и лютнистов, каким-то неведомым образом, шутливо переругиваясь и размахивая руками, умудрявшихся не перебивать друг друга, разграничив зоны ответственности. Хотя Тамия уже давно звала её на боковую, русая девочка до самой поздней ночи задержалась на площади, счастливо хлопая в ладоши, слушая банду странствующих трубадуров в обношенной одежде, безмятежно наигрывающих на своих свирели, лютне, гитаре, скрипке, виолончели, арфе и барабане. Невысокие плетни, огораживающие площадь, выглядывающий из тьмы многоярусный город, внимательно следящий за нею тысячью горящих глаз, силуэт старинного замка на фоне тёмного неба и выглядывающей из-за облаков фиолетовой луны - летний фестиваль заставлял её плясать всю ночь, чувствуя босыми ногами тепло нагретой солнцем мостовой и томное, радостное настроение окружающей толпы...
Остаток ночи они провели на втором этаже в доме одинокой женщины, всю ночь проведшей на празднике, подсаживаясь за столики в уличных кабаках, смеясь пышной улыбкой, обнимая мужчин и незаметно с полного их согласия лишавших их остатков денег и холодного оружия прямо перед тем, как они, распалённые выпивкой, собирались пустить его в ход. Мужчины удивлённо оглядывали пустые ножны, но, усыплённые лаской женщин и подходящей мягкой музыкой, вновь смеялись и заказывали ещё выпить. Женщина получала от государства особую надбавку за опасный труд.
* * *
На следующее утро началась их дорога вдаль от цивилизации. Рано вставшие и благодаря Маие совсем не выспавшиеся, девчата продремали практически весь полёт, проснувшись только когда объявили посадку, успев разглядеть приближающееся подножье Сосновых гор. А затем - безумная пробежка по пустынному провинциальному городу, все жители которого с раннего утра давно приступили к работе, в попытках найти кошачье лежбище и не опоздать на дневной рейс. Наконец-то пристёгнутые к местам на полупустом седле, девушки начали долгое восхождение в горы, в компании угрюмых крестьянских обветренных лиц и тёток с огромными баулами, щёлкавших семечки и через несколько рядов громогласно обменивавшихся слухами и сплетнями. Девушки не обращали внимания на неприглядное их столичному взгляду окружение, вовсю занятые собственной грызнёй, обвиняя друг друга, споря, из-за кого они чуть не опоздали на отходящую рысь и как им ехать дальше. Этот переезд был последним в пути, чётко проложенным перед ними Лицейским начальством, и дальше добираться пришлось бы самостоятельно, попутками и пешком, с ошибками и возвращением по собственным следам. Маия пыталась уговорить подругу взять для себя маленькую собственную лесную кошечку на пару дней, чтобы без проблем и мороки быстро добраться до Хлад-озёрского и, главное, обратно. В конце концов, под давлением непререкаемого авторитета Тамии она сдалась, но надулась и за весь оставшийся путь не произнесла ни одного слова, отвернувшись и наблюдая за проносящимися безлюдными местами.