- О, я чувствую себя великолепной, - выдохнула она.
- Так оно и есть.
- Нет, нет. Я имела в виду только то, что мне становится прекрасно внутри.
- Я уверен, что...
- Да хватит тебе.
От узо и гашиша в голове шумело. Щемящая тоска не отступала. Комната качалась перед глазами. "Всех бы их перебил". Он закрыл лицо руками. Она встала и, пройдя через комнату, вышла на балкон. "Не надо ее впутывать". Он встал и медленно обошел кровать. "Надо поблагодарить и уйти. Она такая красивая. Не хорошенькая, а именно красивая. Господи, какие же у нее глаза! Просто жутко!"
Теплый воздух на балконе показался ему грязным и липким, как мутное масло. Стоит только набрать полные легкие этого воздуха и - смерть в Афинах.
- Я ухожу, Клэр, - сказал он.
Она резко повернулась, скрестив на груди руки.
- Возможно, это и разумно.
- Нет, это...
- Тебе этого не понять. - Глаза ее блеснули, верхняя губа на какое-то мгновение приоткрыла сколотый зуб. - Глядя на тебя, я все больше и больше убеждаюсь в том, что люди получают то, что заслуживают.
Резкая боль в ноге заставила его сесть.
- Это то, о чем говорил тот четри.
- Четри?
- Одноглазый. Представляешь, проделать трехдневный путь за одну ночь. - Он заставил себя подняться. "Проклятое колено. Чертово колено. Проклятые гуркхи. Случайностей не бывает, говорил одноглазый. Эта мысль все время не давала мне покоя. Все время не давала мне покоя".
Она села возле него.
- Что ты несешь?
- Если с тобой случается какое-то несчастье, на это должна быть причина... Просто так ничего не бывает.
Она провела рукой по его волосам.
- Ты все-таки хочешь идти?
С нарочитой бодростью он встал.
- Я еще как-нибудь зайду.
- Пока. - С улыбкой она протянула ему руку.
Он задержал ее в своей.
- Послушай, а может, я сначала приму ванну?
- Ванну? - рассмеялась она.
- Знаешь, как-то все не удавалось. Вот уже два года мечтаю о ней.
Сморщив нос, она фыркнула.
- Да нет, не в этом смысле. Я много купался в реках. А вот в ванне, с горячей водой... Хорошо бы промыть ногу.
- По-моему, ты говорил о лодыжке.
- Да, лодыжку.
Он повернулся, направляясь к ванной, но на пути стояла кровать. Сначала надо немного посидеть. Она осторожно дотронулась до его ноги.
- Здесь?
- Нет, другая, - показал он.
- Это же колено, а не лодыжка.
- Да, действительно. - Он с трудом поднялся. - Пойду промою.
Она проводила его до ванной и, придерживая волосы, наклонилась, чтобы открыть кран. Вода с шумом полилась в ванну.
- Ты сам справишься?
- Как нельзя лучше.
После того как она закрыла дверь, он разделся. Сев на сиденье унитаза, он, скрипя от боли зубами, стал снимать бинт, отдирая его вместе с кусками желтой, местами почерневшей кожи. "Еще бы она не болела. Проклятая свинья". Очень медленно, осторожно, держа на весу больную ногу, он стал опускаться в горячую воду. Подождав, пока она немного остыла, он опустил ногу в воду и отключился.
- Ты в порядке, Сэм? - послышался из-за двери ее голос.
Он приподнялся.
- Немного разморило.
- Что-нибудь нужно? Он подумал.
- Бинт и йод.
- Если нужны антибиотики, я схожу куплю, это рядом.
- Хорошо бы. - Он взял мыло и, стиснув зубы, стал осторожно промывать рану.
Стук двери и позвякивание ключей возвестили о ее возвращении.
- Все в порядке?
Он встал и вытащил затычку из ванны.
- Я уже выхожу, - накинув рубашку, он обернулся полотенцем и, хромая, вышел в комнату.
- Господи, - сказала она, увидев его колено.
- Это мне свинья подставила подножку.
Он открыл пузырек и, раздвинув края раны, залил ее йодом. На глазах выступили слезы. Она принесла ему две таблетки, пока он забинтовывал ногу.
- Полежи немного, - сказала она, откидывая покрывало.
Было темно и душно, не ощущалось ни малейшего дуновения. Откуда-то доносилось легкое дыхание. "Я ли это?" Он попытался приподняться, но тут же страшная боль напомнила ему о колене. "Проклятье, забыл о нем". В голове стучало. Как можно осторожнее он все-таки поднялся и сел. Дыхание слышалось совсем рядом с ним, от кого-то, лежавшего на кровати.
"Пол, я так счастлив, что ты увидел этот футбольный мяч. Ты приедешь в Париж. Через три недели. Я все правильно сделал. И Ким жива - я только что видел ее. О Ким, Ким, я так рад". Пошарив на столе рядом с кроватью, он щелкнул выключателем. "Господи! Это опять сон".
Клэр лежала на боку рядом с ним. Она была одета. Положив руку под голову, а другую - между коленей, накинув на себя плащ, она поджала от холода ноги. Ее рот был слегка приоткрыт, пряди волос разметались по лбу и щеке. На столике рядом с лампой - стакан с водой и таблетка.
Осторожно встав с кровати, он поковылял в ванную. "Нога лучше. Скоро смогу ходить". Возвращаясь к кровати, он наклонился и посмотрел на часы у нее на руке. 4.10 Утро?
Что-то пробормотав, она открыла глаза.
- Ты не спишь?
Он убрал волосы с ее губ.
- Долго я спал?
- Со вчерашнего дня. - Она натянула на себя плащ. - Извини, что все так...
- Так?
- Я здесь на кровати - больше негде. Боялась разбудить тебя.
- Ты не разбудила, - сказал он, но она уже спала. Вытащив из-под нее одеяло, он укрыл ее, забрался в постель на свою половину и, приняв приготовленную таблетку, снова уснул.
Пылинки равномерно кружились в лучах солнечного света, снизу доносились звуки улицы. Где-то звонили колокола, слышалось женское пение, гул далекого самолета.
- Клэр? - его голос прозвучал по-стариковски высоко и скрипуче.
Колено не разгибалось и очень болело. Он вновь перевязал его новым бинтом, лежавшим на комоде, оделся, умылся, побрился, хромая, вышел на балкон и сел на солнце. Открылась дверь. Она вошла и бросила ему газету.
- "Гералдз оф трибьюлейшн". Это все, что мне удалось достать.
Воскресенье, первое апреля. До Пасхи три недели. Щурясь, он пробежал глазами по унылым заголовкам материалов о войне и политике, открыл спортивную страницу. "Сейчас не до футбола".
- Ты голоден? - ее лицо побледнело и осунулось.
- Ты не выспалась? Да, я проголодался.
- Ты можешь идти?
- С трудом.
- Обеденное время. Я умираю от голода.
- Что ты делала, - спросил он, когда они сидели в кафе, - пока я спал день и ночь?
Она немного помедлила с ответом, и он пожалел, что задал ей этот вопрос. У нее, может быть, есть парень.
- Днем я ненадолго уходила. Просто так, побродить. А в основном была дома - боялась, что ты проснешься и не поймешь, где находишься.
Он взял ее за руку, которая оказалась неожиданно твердой, кожа - сухой и шершавой.
- Спасибо.
Она сжала его руку.
- Ты бы сделал то же самое.
- Может, и нет. Последнее время у меня была ужасная жизнь.
- Ешь. Жизнь состоит из полос. Все образуется. И действительно, когда он, сытый, сидел в парке на полуденном солнце, чувствуя, как внутри разливается теплота от выпитого кофе, раздражающая ноющая боль в ноге немного поутихла, а с ней и его страдания. "Может, Пол все-таки видел футбольный мяч". Он задремал, просыпаясь время от времени, мысленно пересчитывая оставшиеся дни. "Двадцать один день".
Он попытался представить себе, как будет добираться до Парижа. "Еще есть время. Пока не смогу из-за колена. Но и жить за ее счет тоже больше нельзя. Жаль, что я не могу ей все рассказать. Осталось двадцать три доллара. На доллар в день жуй - и в ус не дуй. Еще день. Да, еще один день, и я уйду".
Они шли по шумным улицам, она держала его под руку.
Остановившись у открытого магазинчика, где на маленьком столике лежали горкой сложенные вышитые рубашки, она выбрала одну из них и приложила к нему.
- Твой гардероб несколько страдает однообразием. Он потянул ее за руку.
- Не надо мне ничего покупать. Успокойся!
- Может, чтобы быть спокойной, мне и нужно тебе что-нибудь купить. Ты что, испугался?