Они вышли из собора. Мария сжала его руку.
- Не вини Господа.
- За что - за весь этот бред о грехе и порнографии? За то, что этот священник распинался о сексе в то время, как наш мир - на грани самоуничтожения?
- Silencio, mi calentorro! Бог не отвечает за каждого глупого священника. Бог не имеет ничего общего с церковью.
- Зачем же тогда туда ходить?
- Чтобы побыть с Господом, получить от него пищу.
Он поцеловал ее в лоб, и вдохнул естественный запах ее волос.
- Меня Господь оставляет голодным.
- Это потому, что ты живешь, не заботясь о душе, о духовной жизни. А именно от нее возникает желание общаться с Богом! - Взяв его под руку, она увела его от собора. - Сегодня, mi calentorro, я бы хотела оказаться в Андалузии, там так много всего для души.
- Я бы тоже, хотя ни разу там не был.
- О! Это горы с острыми, как львиные зубы, вершинами, высоко вознесшиеся скалы, море, морской ветер. Голубые горы, голубое небо. А солнце такое яркое, что даже оливки кажутся голубыми. Как мне хочется сейчас в горы. Здесь есть какие-то неподалеку. Поедешь со мной? Мы возьмем Leon's bagnole.
Через полчаса они уже были за городом. У Экса они повернули на восток к подножиям Мон-Сен-Виктуара. Вдоль дороги мелькали голые камни и низкорослые сосны.
- Солнце у меня в крови, - сказала она. - Горы приближают меня к нему, и мне хорошо.
- А так тебе плохо?
- Отчасти - да. Как и большинству людей. Смотри - вон там на вершине горы крест. Он усмехнулся:
- Знаешь, сегодня я впервые за долгое время побывал в церкви.
- Это нехорошо, mi calentorro, надо ходить каждый день или хоть раз в неделю.
- Если Бог и есть, то я не думаю, что Он вообще нас замечает.
- Ты слишком хочешь быть заметным. Мы должны благодарить Господа лишь за то, что живем. Он ничем нам не обязан и не должен замечать нас. - Она похлопала его по ноге. - Бог создает нас, чтобы распространить свою жизнь, чтобы в нем жили миллиарды наших маленьких жизней, расширяя его собственную. Если мы не живем полной и глубокой жизнью, насколько это в наших силах, неудивительно, что Ему становится скучно и Он забывает про нас!
- Для проститутки, Мария, ты слишком много философствуешь.
- Escucha, mi calentorro - порой в хорошем публичном доме святого больше, чем в самых величественных храмах мира!
Они остановились перед запрудой, в ряби ее бледной синевы отражалась белая гора. Она повесила сумку с едой через плечо.
- Скорей! Я ждать не буду.
Серебристая гора поблескивала от жары, воздух светился вокруг нее, как ореол. Среди фарфоровых вершин парил ястреб. Она бежала впереди среди зеленых дубов, диких груш и сосен, через поля пунцовых маков, красных и желтых буквиц, потом села, запыхавшись, в тени развесистого боярышника, вцепившегося корнями в окаменелую землю.
- Qu'est-ce que c'est, les Brigades Mobiles? Коэн прочел надпись на расщепленной дощечке, прибитой к дубу:
Ste. de beaureceuil CHASSE GARDEE par les BRIGADES MOBILES de la
FEDERATION
- Я не знаю. На ней написано, что охота запрещена; наверное, какими-то отрядами Национальной гвардии.
- Плевать на них с их пушками. Вот мята. Понюхай. Как похоже на Андалузию!
- Все красивое похоже на Андалузию? - Коэн потрогал тонкий лиловый чертополох. Она вскочила.
- Поймай меня, если сможешь.
Ржавый крест на вершине горы вздрагивал от ветра. Он возвышался над волнистой зеленью гор и их белыми вершинами. Ветер налетал на Коэна и Марию, хватал их за рукава и трепал волосы. Они пошли на восток вдоль горного хребта, который поднимался известняковыми складками, похожими на белый позвоночник какого-то доисторического животного, к небольшой впадине, уютно расположившейся над белыми ребрами скал. Темные островки лепились на крутом горном склоне, поросшем далеко внизу дубами и соснами, а еще ниже, в котловинах, - были усыпаны белевшими валунами.
Она села, скрестив ноги. Прислонившись спиной к скале, Мария открыла сумку.
- Я думала о твоем будущем.
- Так значит, у меня оно есть?
Она передала ему вино.
- Как твоя рана?
- Уже не так болит.
- Как быстро у тебя все заживает.
- Мне хорошо эти последние несколько дней.
- Странный ты, calentorro. Свалился откуда-то из космоса, не хочешь делиться своим прошлым. И завтра уходишь.
- А мое будущее?
- Здесь ты был бы в безопасности.
- Горы никогда не бывают безопасными. - Он вздрогнул, услышав, как внизу, в каньонах, словно беспорядочный фейерверк, раздались хлопки винтовочных выстрелов. - Это наверняка Les Brigades Mobiles. - Он прислонился к скале. - Учебные стрельбы.
- В Марселе тебе было бы безопасно. Ты мог бы переправлять наркотики для Леона, познакомиться с девочками или мальчиками на Cote d'Azur, все, что угодно... Леон защищает все, что ему принадлежит. - Она отпила из бутылки немного вина и передала ему. Он прижался к ней, сидя спиной к скале. - Un sandwich pate, - сказала она.
Смешно, как иногда самые простейшие слова вдруг обретают наибольший смысл: еда, женщина, солнце. Разреженный воздух подчеркивал вкус красного вина на языке.
- Но ты же не останешься.
Вытащив из кармана рубашки сигарету с марихуаной, она закурила и передала ему.
- Я мог бы когда-нибудь вернуться.
- Зачем же?
- Мне нравится здесь. Мне нравишься ты. - Он растянулся на тепловатой беловатой земле рядом с ней, вдыхая запах ее голубой хлопчатобумажной рубашки. Он поцеловал ее в шею у расстегнутого воротника.
- Американцы все такие примитивные? - Она поводила подбородком по его щеке. - Я бы могла там разбогатеть. - Она нежно поцеловала его и отодвинулась. - Неудобно. - Повернувшись на бок, она скользнула пальцами под его рубашку, подняла ее, обнажив его грудь, и поцеловала. - Твоя рана действительно лучше.
Наслаждаясь его поцелуем, она нежно водила языком по его зубам, под губой, он чувствовал ее ногти на шее. Когда он расстегнул ее блузку, она откинулась назад и легла на свои черные волосы, щуря глаза от солнца.
- Ты вернешься?
- На Сен-Виктуар?
- Не дразни меня.
В лучах солнца и от яркого, словно фаянсового неба ее выгибавшееся тело было нежно-белым. Запах примятых кустов и известняковой пыли сливался в его ноздрях с исходившим от нее ароматом жасмина и мускуса. Он бесконечно погружался в нее, ощущая на себе ее тесные горячие объятия, ее ноги, крепко обхватившие его.
- Dios, - стонала она. - Dios mio. - Ее голова металась в белой, как мел, пыли.
Потом они сидели, прислонившись друг к другу и глядя на громоздившиеся скалы и зеленые кряжи. Она отпила из бутылки, капли красного вина упали ей между ног рядом с черными завитками.
- Sangre de Toro, - сказал он, вытирая их своим пальцем.
- Buena suerte, - сказала она. - Пролитая кровь быка во время корриды - хороший знак.
Лобо поднялся и заскулил рядом с ними. Коэн машинально потрепал его по жесткой шерсти. Все, казалось, встало на свои места. Окружавший их пейзаж смесь синевы, изумрудной зелени, аквамарина и известняка - казался спокойным и безопасным. "Да, мне действительно жаль уезжать".
- Как же любовь все меняет, - сказал он.
Она вздохнула, ее грудь коснулась его локтя. "Я буду любить ее всегда, - подумал он, - такую, какая она есть. Любовь - не романтика. Важно любить, а не быть любимым, это дар, который мы обретаем, отдавая". Прохладный ветерок, играя ее волосами, щекотал ими его щеку и, словно совершая обряд, купал их наготу в аромате тимьяна и можжевельника. В далекой зеленой долине замок с красной крышей будто покачивался в жарком воздухе. С одной из скал внизу стремительно взлетели ласточки и со щебетом пронеслись мимо. Лобо заскулил.
- Ему хочется поиграть, - сказала она.
Коэн вытащил острый яркий камешек, который упирался ему в колено. Он был цвета морской волны и походил на лужицу затвердевшей краски, в которой отражалось миниатюрное солнце.
- Словно солнце далеко-далеко. - Он показал ей крошечное отражение.