- Ничто никогда не делается просто так. Бывают иногда ошибки, ты вон тоже что понаделал, но это же не значит, что все кончено.
Коэн засмеялся.
- Конечно же, это конец, жирная ты свинья. Неужели ты думаешь, что я настолько глуп?
Клэр тоже засмеялась.
- Ты очень глуп, Сэм.
Коэн ухмыльнулся. Теперь, когда все было кончено, от этой обреченности его охватило чувство какого-то нелепого безрассудства.
- Сначала ты все честно расскажи, - сказал он Морту.
Морт подвинул ящик чуть ближе.
- Давным-давно ты и твои друзья решили немного подзаработать на стороне. Подожди, подожди, не перебивай! - Он поднял руку. - Выслушай меня. - Вздохнув, он продолжал: - Я знаю, кто ты - ты отказался служить стране, которая тебя приняла, ты - экс-патриант, не испытывающий любви к той стране, которая приютила тебя, иммигранта, но я не понимаю, зачем тебе понадобилось устраивать всю эту возню?
- А тебе не приходило в голову, что, если бы я меньше любил свою страну, мне было бы наплевать, чем она занимается? И не сам я влез в эту, как ты изволил выразиться, "возню", а вы ее устроили.
- Понятно. - Морт качнулся на своем ящике. - Ты хочешь, чтобы я поверил в то, что ты. Пол и Алекс случайно влипли в эту вашу авантюру? Совсем как тот парень, которого взяли в аэропорту "Кеннеди" с десятью фунтами героина и который сказал, что не знает, как это оказалось у него в чемодане?
Коэн опустил голову с выражением отвращения на лице.
- Что с тобой говорить, тратить последние часы своей жизни на такое дерьмо, как ты? Морт возмутился.
- Последние часы твоей жизни! Помилуй! Мы - официальные представители американского правительства - мы не убиваем людей направо и налево в немецких мансардах. Даже несмотря на то, что ты и убийца, зачем же нам уподобляться тебе.
Коэн молчал, уставившись во что-то невидимое за слабо освещенными стропилами.
- Так что ты там говорил, Сэм? - продолжал Морт. Он подтянул вверх штанины брюк там, где их стрелки разгладились на его огромных согнутых коленях. - Ты не хочешь нам рассказать о своих приключениях? Кажется, Лекбир Эль Хебиб просил тебя о том же в Оране? Хотел послушать. - Морт ухмыльнулся. - Помнишь его - алжирского полковника?
Коэн перевел взгляд из темноты на него.
- Что вы с ним сделали? - "Я словно чума. Все, с кем сталкивает меня судьба, умирают".
- Сделали с ним? Ничего. Мы просто немного побеседовали так же, как и с капитаном Андреем, который был сначала отнюдь не приветлив. Но потом изменился.
- Вы убили его? - Собственный голос показался Коэну голосом за кадром в каком-то кино из детства - голосом, не принадлежащим конкретно никому.
Морт изобразил деланно-ласковую улыбку.
- Ты начитался романов. Никого мы не убивали. Но Андрей так расстроился, когда узнал, кто ты есть на самом деле, что покончил с собой. И я его понимаю. Да, много невинных людей от тебя пострадало, а?
- Вы мерзавцы, убийцы! - закричал Коэн, дернувшись в наручниках. Смолкнув, он бессильно обмяк и опустился у стойки. - Господи, что я сделал?
В мансарде стало тихо; глядя на него с усмешкой, Морт достал левой рукой носовой платок и вытер им шею. По лестнице поднялся Лу.
- Капельмейстер говорит "браво".
- А как там доктор Шварц? - спросил Морт.
- Его взяли.
- Где?
- Я не спрашивал, Морт. Он в капелле.
Морт спрятал платок.
- Ну ладно, приятель, - обратился он к Коэну, - поднимайся. Ты хорошо сыграл, но мне надо работать. Сейчас мне от тебя нужно узнать, с какой целью ты переправлял оружие в Тибет. Я хочу, чтобы ты мне назвал свои связи в Непале, откуда оружие и имена всех, с кем ты работал. Ну, давай!
Коэн вытаращился на него.
- Ты что, спятил?
Морт сочувственно улыбнулся.
- Только спятив, можно было этим заниматься, это - да. Тебе нужны были деньги?
- Я ничего не делал! Стил нанял нас проводить его до Мустанга - я еще ждал, пока он покажет мне разрешение, - и он показал! И мы повели его по Кали Гандаки, втроем за двенадцать кусков, и...
- Это большие деньги, Сэм. Никто бы никому не заплатил двенадцать тысяч за путешествие по Кали Гандаки.
- Мы и подумали, что он ненормальный. Но мы были рады получить эти деньги. На Кали Гандаки мы присоединились к тибетскому каравану - на этом настоял Стил, - и в тот же день четыре их лошади...
- Ты раньше не видел этих тибетцев?
- Нет. И в тот же день...
- Любопытно. А некоторые из них, включая их главного, заявили, что ты предлагал им купить у тебя оружие. Или, точнее, обменять на гашиш.
- Это было потом.
- Потом? Значит, ты все-таки пытался продать оружие? И переправить в Штаты наркотики?
- Да нет же - я все это просто придумал специально, чтобы выведать об операциях Стила.
- И что же ты выведал?
- Ничего. Тибетцы сказали, что они не имеют понятия о бомбе.
- О какой бомбе?
Коэн вздохнул.
- О той, что Стил и Элиот переправляли в Тибет.
Морт покачал головой.
- Ты пытаешься ввести меня в заблуждение, Сэм. А вот что было на самом деле: тебя с твоими дружками поймали, когда вы переправляли оружие в Тибет; вы убили американского государственного служащего Роджера Элиота, когда он с Клемом Стилом пытался задержать вас на Кали Гандаки. Тогда был убит один из твоих компаньонов, Алекс Власик, и еще какой-то непалец, чье имя есть в деле. Но...
- Гоутин. Его звали Гоутин. Стил или кто-то из ваших тибетцев убил его.
- Гоутин - неважно! Но вам с Полом Стинсоном удалось уйти. Потом ты убил в Катманду Клема Стила - не где-нибудь, а перед американским посольством, но он успел рассказать нам, что случилось на Кали Гандаки. Потом, продолжал Морт, поджимая губы, - ты убил в Катманду всех, кто мог бы нам помочь тебя найти: американскую девушку, Ким Давидофф, и четырех непальцев - родственников того убитого непальца Гоулунга, или как там его. Убегая из Непала, ты, по-моему, убил еще и британского зоолога лишь для того, чтобы заполучить его мотоцикл, который позже нашли в аэропорту Нью-Дели. Мы вышли на тебя с помощью вот Руби, в Афинах, чуть было не взяли тебя на Крите, но ты ушел - ловко у тебя получается, - и к тому времени, как мы нашли тебя в Алжире, ты успел уплыть в Марсель. Через французские каналы мы напали на твой след в публичном доме на бульваре Д'Атен, но ты сбежал, прихватив с собой одну из проституток. Двое наших людей зажали тебя в горах; ты застрелил девчонку, испанскую девушку - так что теперь агенты Франко тоже охотятся за тобой, - и затем, вернувшись ночью, размозжил голову одному немецкому агенту и перерезал горло другому. Я точно все изложил?
Морт защипнул свои губы большим и указательным пальцами левой руки.
- Потом ты попытался убить меня, государственного служащего США, ранил меня в лесу неподалеку от Экс-ан-Прованса. На машине убитых тобой немецких агентов, на которой ты сменил номера, ты приехал в Германию, где мы, наконец, и поймали тебя. - Морт откинулся. - Настоящий детектив.
Коэн расслабил руки, боль, причиняемая наручниками, стала стихать. "Значит, вот как это будет звучать в их изложении. Если до этого вообще дойдет. Все, что я ни делал, было впустую и ни к чему не приведет". Он поднял голову.
- Так что тебе надо от меня, толстяк? Ведь ты должен что-то хотеть, иначе бы ты уже убил меня.
- Для начала мне бы хотелось понять, что тобой руководило.
- Скажи, зачем вы посылали атомную бомбу в Тибет?
Отряхнув колени, Морт встал.
- Фантазируешь. Чтобы оправдать то, что ты натворил. Ни один человек в мире тебе бы не поверил. Даже Пол не несет такого!
- Пол?
- Да, разве ты не слышал, что сказал Лу? Пол, по кличке доктор Шварц, - там, у нас в офисе. Он поет совсем другое.
Коэн уперся взглядом в темноту, во рту и в глазах он ощущал сухость, в ушах - страшное жужжание. "Как я должен себя чувствовать, когда мир рухнул, когда умирает, как последний ребенок, последняя надежда. Я ничего не чувствую. Меня даже не волнует, что мне все равно.
Перед неотвратимостью смерти в памяти воскресает все хорошее, что было в моей жизни: мать с ее голубыми глазами; отец, державший меня на одном колене, а талмуд на другом, учивший меня тому, что я давно забыл, но с чем все еще живу. Отчим, здоровый и сильный, крепкий, как истоптанные лошадьми носы его ботинок, белеющие, похожие на колючую проволоку шрамы на его смуглых волосатых руках, человек, учивший меня, как чего-то добиться в этой новой стране. Сильвия, отдавшая мне всю себя до того, как уже нечего было отдавать. Алекс, терзаемый болью Вьетнама. Ким, кроткая сестра, верившая в великодушие Бога. Андрей, который "никого бы никогда не отправил в тюрьму", который не знал, где могила его отца. Грустный полковник в Оране, который хотел подарить мне свою лучшую рубашку и, когда я отказался от нее, подарил мне свободу. Мария, сестра милосердия, которую я увел на смерть в ее восемнадцать. Мой брат Пол, томящийся сейчас в какой-то грязной камере пыток в руках белых, убивших его любимую женщину и сделавших нашу страну такой, какая она есть".