Пол, если ты не придешь, я разыщу Клэр, где бы она ни скрывалась, в какую бы страну, город она ни уехала, хоть на край света. На этот раз я убью ее сразу, не дожидаясь, пока закрадутся сомнения. Она - искусная обольстительница и так маскируется, что я начинаю ей верить. Любил ли я ее? Должен признаться, что да. Непостижимый дурак. Мария ошибалась: судьба не благосклонна к дуракам, она измывается над ними за их же глупость, подобно мальчику, отрывающему мухе крылья. Насколько все же лучше любить 6es обмана. Любовь - не любовь без полного доверия, как было у нас с Сильвией.
Где же ты, Пол?"
Время тянулось медленно, словно в ожидании чьей-то смерти. "Умирает надежда, надежда, что он еще жив. Иду уже за четвертым pernod. Денег нет и не предвидится. Может, ограбить банк? Нет оружия. Не могу рисковать, чтобы не навредить кому-нибудь. Идти некуда. Кто из тех, кого я знаю, мог бы спрятать меня от ЦРУ так, чтобы они меня не нашли?
Как бы я повел себя, если бы сейчас вошел Пол? Держался бы так же развязно, как у нас повелось? Нет, я повел бы себя иначе: я бы бросился к нему, обнял и заплакал от радости. Я бы даже восхвалял и благодарил Господа. Да, именно так.
Хотя, может быть. Господь, как сказала Мария, оставляет нас в одиночестве, и мы должны быть благодарны Ему только за то, что Он подарил нам жизнь. А я? Могу ли я быть Ему благодарным после всего, что обрушилось на меня?"
Пол шагнул в дверь, и Коэн, подпрыгнув, бросился к нему, схватил его, сжал в своих объятиях и боялся выпустить. Он чувствовал жесткую щетину на его лице, крепкую грудь и гибкую мускулистую спину. Всем своим сознанием он ощутил страшную гармонию жизни, которая, убивая одних, оставляет других жить, выбирая это подчас вслепую и пренебрегая справедливостью. И все же справедливостью было, несомненно, то, что Пол пришел сюда, похудевший, с ввалившимися покрасневшими глазами, с нервно подрагивавшими плечами, без конца озиравшийся по сторонам.
- Эй, - сердито окликнул бармен, - мне здесь еще этого не хватало: для таких, как вы, есть другие места. Vite, vite, sortez, sortez!
- Да это совсем не то, на что вы намекаете, - засмеялся Коэн, - просто каждый из нас думал, что другого нет в живых. - Я не мог дождаться тебя в Катманду, - добавил он, подталкивая Пола к столику. - Господи, расскажи же мне, что с тобой произошло!
Бармен подошел к Полу взять заказ.
- Этот парень думал, что ты уже не появишься, - сказал он Полу. - Вы точно не "голубые"? Я-то не против, vous savez, но у меня же и другие клиенты, n'est-ce pas?
- Да нет, - улыбнулся Пол, - са va. Мы обыкновенные американцы. С нами все в порядке. И я выпил бы анисовой водки.
Коэн улыбнулся, ему вдруг стало казаться, что говорить не о чем, и не было слов, чтобы выразить это; к глазам подступали слезы, но он ни за что не подаст виду. Он понимал, что почти все было проиграно, но сейчас в этом не признается, осознавал, что испытывает радость, но радость, смешанную с ужасными воспоминаниями и вопросом чьей-то вины, вопросом, на который он никогда не сможет ответить. Казалось, Пол сидел здесь, откинувшись на стуле, заказывая выпивку так же, как это бывало много лет назад после игры в каком-нибудь дешевом американском баре, где Пол, глотая пиво, хватал девиц за ноги и мир кружился в пьяной радости, радости молодости и наивности.
- Как ты? - спросил Коэн.
- Прекрасно.
- За тобой никто не следил?
- Ни души, старик. Я не оставляю следов.
- Тогда что же ты так долго?
- Я чуть не рехнулся - не знал, где я, - возможно, прошли недели, я даже не помню. В конце концов я выбрался, раздобыл кое-какую одежду, купил британский паспорт за пятьсот долларов и сел в Калькутте на самолет. Прилетел только сегодня днем.
- Они сказали тебе, что это сделал я?
- Ничего они мне не сказали. Я пришел часом позже тебя - подошел к дому, когда они уносили тело Ким. Я обезумел, чуть не разнес пол-Катманду в поисках Стила. По дороге в посольство я узнал, что он убит и все охотятся за тобой. Я быстро сел на самолет до Калькутты и там сломался; жил в каком-то жутком гетто, спал на улице, еле таскал ноги, пока от меня совсем ничего не осталось. Один старик сжалился надо мной - тощим, как изголодавшаяся крыса: он делился со мной своим рисом, когда удавалось раздобыть, паршивым грязным рисом, выброшенным из туберкулезного госпиталя. Я разваливался. Я действительно сломался. - Пол грыз кончик пальца, глядя на стену с пожелтевшими фотографиями скаковых лошадей, пересекавших финишную ленту голова в голову. Коэну хотелось обнять его.
- Я все продумал.
- Ты это о чем?
- Если этот адрес в Нью-Йорке - "Кохлер Импорт-Экспорт" на Фултон-стрит - не фиктивный, мы начнем оттуда. Когда мы узнаем, с кем они связаны в ЦРУ или еще где-то, когда мы будем знать их имена и лица, мы пропечатаем их в газетах.
- А почему нельзя это сделать сейчас?
- Мы пока ничем не располагаем, кроме слов. Какие у нас доказательства, кроме исчезновения нескольких людей? Пол рассмеялся, сложив ладони вместе.
- Да кто тебе поверит? Кто вообще поверит, что ЦРУ или какая-то его группа дала тибетцам атомную бомбу, чтобы они использовали ее против китайцев? - Подавшись вперед, он положил руку Коэну на плечо. - Ты серьезно думаешь, что "Ассошиэйтед пресс" и газеты, которые она подкармливает, могут это напечатать?
- А то, что сказала Клэр, и тот алжирский полковник, и...
Пол покачал головой.
- Не будь наивным, малыш. Для разнообразия взгляни на мир глазами чернокожего. Ты думаешь, что Штаты - это какая-то добродетельная страна? То, чем ты являешься в Штатах, зависит от того, сколько ты украл: если ты негритос и угнал какой-нибудь старый драндулет - получишь десять лет, а если ты вице-президент и обворовываешь всю страну, ты можешь лишиться своей работы, но стать богаче в качестве так называемого "консультанта". Ты никогда не замечал, как все эти сенаторы, выходя из правительства, становятся "консультантами" - султанами-надуванами?
Коэн усмехнулся.
- Так какое это имеет отношение к нам?
- Мы же идем наперекор всему этому! Если шестьдесят процентов госбюджета США идет на военные расходы, ты сомневаешься, что это - самая крупная отрасль промышленности? Ты думаешь, что эта промышленность не руководит правительством? Выборы? Это же римский амфитеатр, малыш. ЦРУ правая рука американского милитаризма в международной политике, развязывание войн - вот их работа.
- Ну и что теперь?
- Теперь? Мы едем домой, выбираемся из этого дерьма и начинаем новую жизнь. Мне надо все забыть и лучше не вспоминать.
- А мне - наоборот. Мне не забыть ни одного мгновения последних шести недель.
- В таком случае мы с тобой - разные люди; и пусть каждый идет своей дорогой.
- А как же возмездие, расплата? За смерть Алекса, Ким...
- Не трогай ее имя, Сэм, не пользуйся им как предлогом для какого бы то ни было убийства. Она этого не одобрит. Она не хочет, чтобы за нее мстили.
Коэн оглядел бар.
- Все было по-другому, когда мы были здесь. Всего три года назад.
- Вспоминаешь Сильвию, да?
- Пойдем пройдемся.
В Люксембургском саду Пол кидал голубям крошки сухого батона, а Коэн рассказывал ему о своих приключениях. Когда хлеб кончился, они сели на скамейку, глядя на прыгавших через скакалку девчушек на посыпанной гравием дорожке.
- И что же они теперь будут делать? - спросил Пол.
- Возможно, они думают, что я не узнал об этом датчике и отправился в Ноенвег. Или же что я поселился в почтовом ящике в Страсбурге.
- Странно, что они пожертвовали одним из своих людей.
- Тем, кого застрелила Клэр? Вот насколько им важно заполучить нас обоих; вероятно, они очень боятся. Должно быть, понимают, как мы можем им все испортить.
- А ты все же считаешь, что это была бомба?
- Я верю Алексу. Это были его последние слова. Из оставшихся в живых только мы вдвоем знаем об этом, поэтому-то мы им и нужны.
- Я всегда думал, что с этого и начнется: какие-то террористы, украденная бомба... но я и представить не мог, что это случится сейчас. Мне всегда казалось, что это будет когда-нибудь в будущем и я успею подготовиться...