Альтер умолк и стал шарить у себя за пазухой, нащупывая мешочки с какими-то сухими листьями, с которыми никогда не расставался. Отправив за щеку изрядную порцию листьев, он долго пережевывал их, явно не испытывая от этой процедуры особенного удовольствия.
— Что это за растение? Табак?
— Нет! Члены моего братства считают его вредным.
— И этого достаточно, чтобы отказывать в себе в удовольствии?
— Если человек не начнет курить, он не испытывает от табака никакого удовольствия. Чтобы привыкнуть к этому ядовитому зелью, требуется потратить немало сил и времени, но и после этого организм будет сопротивляться вводимому в него яду и время от времени напоминать о том, какую гадость втягивает человек в собственные легкие.
Что же касается твоего замечания относительно запретов, установленных нашим орденом, то, честно говоря, если не считать женщин, их почти нет. Каждый из нас сам определяет для себя границы своих внутренних запретов. Табак, к примеру, мешает мне сосредоточиться...
Он оборвал себя на полуслове, и Танаев почувствовал, что Альтер пожалел о сказанном, хотя и не понимал, почему — на первый взгляд фраза была вполне безобидной.
— Сосредоточиться для чего?
— Для молитвы, разумеется! Для обращения к Богу требуется максимальная сосредоточенность, иначе твой призыв не будет услышан.
— Мне почему-то кажется, что ты имел в виду совсем другое, но можешь не говорить, если не хочешь. Скажи, по крайней мере, для чего ты жуешь эти листья, это какая-то целебная трава?
— В известном смысле, это так и есть. Но, вообще-то, в них нет ничего, кроме силы.
— Силы? Что ты имеешь в виду, какой силы?
— Сила всегда одна. Она разлита повсюду вокруг нас, и от того, как много соберет ее человек, зависят все его возможности.
— Возможности волшебства?
— Тебе за каждой моей фразой чудится волшебство. Поверь, я о нем совсем не думаю. А когда требуется произнести заклинание, произношу его.
— И что тогда происходит?
— Бесформенная, разлитая вокруг нас сила начинает приобретать структуру и становится способной выполнить порученную ей задачу.
— И каковы границы той задачи, которую ты можешь перед собой поставить?
— Они зависят только от уровня внутренней силы того, кто творит заклинание.
— Выходит, само заклинание не имеет особого значения?
— Видишь, ты еще не достиг монастыря, а уже начинаешь учиться. Если Богу будет угодно оставить нас в живых после схватки с крысидами, мы немного изменим маршрут к западу.
— Зачем?
— На месте бывшего города Петроводска есть большое поселение. Наш монастырь постоянно поддерживает с ним связь. Там мы сможем передохнуть, пополнить запасы, а Лане окажут помощь. Меня очень беспокоит ее состояние.
Порыв ледяного ветра заставил их прервать беседу. За последние несколько часов ветер усилился, и при таком морозе это становилось опасным, впрочем, и для их преследователей тоже.
Неожиданно Танаеву пришла в голову мысль, что он может попытаться с помощью понтеров выяснить, как далеко находятся от них преследователи. Ведь эти животные наверняка слышат мысли своих сородичей. Сложность состояла лишь в том, чтобы извлечь из этих тугодумов нужную ему информацию.
— Вы слышите своих братьев? — начал он с прямого вопроса, который, впрочем, не услышал никто из присутствующих, разумеется, кроме самих понтеров.
— Мы слышим, — сразу же пришел ответ.
— Вы можете определить, как далеко они от нас?
— Далеко.
— Сколько дней пути или часов?
— Немного. Скоро встреча.
— Как скоро?
— Скоро!
Ничего более определенного Глеб так и не смог добиться. Понтеры, видимо, вообще не понимали мелких единиц времени, вся их неторопливая жизнь измерялась днями.
— Крысиды уже близко! — подытожил свой разговор с животными Танаев. — Нам следует немедленно остановиться и соорудить хоть какое-то укрытие, иначе посреди этого замерзшего болота мы окажемся совершенно беззащитными.
— Еще есть время, часа два, по крайней мере, а там, впереди, темнеет что-то, похожее на гребень скалы. Мы успеем до нее добраться, — откликнулся монах.
— Откуда ты это знаешь?
— Я слышу понтеров так же хорошо, как ты, а кроме этого, я могу увидеть тех, кто нас преследует.