Обычно Редар до заката находился у загражденного входа в город, а на ночь глядя отправлялся в пустыню вместе с Кенгаром, Аваллитом и вечно угрюмым Бегалом. Еще день полагался на отдых, но обычно никто из охотников им не пользовался – люди были нужны везде: и в Привратной пещере, и в Сырой, и в дозоры на Укушенную скалу и Открытый Пятачок. Да и муравьи не давали отдыхать.
Такой ритм выматывал, многие охотники от недосыпа и усталости ходили измученные, с черными кругами под глазами, и это было опасно: слабость и невнимательность в бою приводила к новым жертвам. Кенгар и Римал это понимали и до хрипа кричали на своих людей, почти силком гоня их отдыхать.
Пустынник и сам держался только силой воли и выносливостью. Пустыня приучила его к лишениям, и пока он выглядел свежее многих пещерников, но понимал, что это ненадолго.
С Кирой он виделся урывками, то по пути к завалу, то в полутьме переходного туннеля. Они не успевали даже насмотреться друг на друга, взяться за руки, как Редару снова надо было куда-то бежать.
– Реди, ты как? Я тебя с позавчерашнего дня не видела…
– Прости, Кир… Я до заката на Привратном заслоне стоял, а потом сразу ушел на лов. Только утром вернулся.
– А вечером сегодня будешь? – Не знаю еще, но я постараюсь, обязательно постараюсь!
Кира грустно смотрела на него, будто хотела запомнить каждую черточку его лица.
– Я так скучаю без тебя.
– Я тоже, Кир. Но ты же видишь…
Ночью, когда измученный город спал, Редар продолжал опыты с нефтью. Приходилось, правда, экономить: запасы были невелики. В тот памятный поход в муравьиную долину он принес совсем немного – всего пару глинянок. Торопился домой, да и измотал его изрядно бесконечный двухдневный переход – не смог унести больше. А теперь жалел: нефть заканчивалась…
И ведь как некстати! Потому что вчера… Вчера случилось удивительное. Он смешал в новых, никогда не использованных ранее Креггом, пропорциях нефть и масло земляных орехов, а потом, подчиняясь какому-то наитию, добавил немного вязкой смолы пустынной пальмы уаугу. Получилась густая, вялотекучая жидкость, которая вспыхнула, как степной пожар, едва не подпалив Редару брови, стоило только поднести к ней тлеющую лучину. И долго горела жарким, коптящим пламенем.
Пустынник смочил в ней куски старой паутинной ткани, привычно ссучил из мотка старой шерсти нитку-фитилек, привязал к заряду. Поджег и метнул в стену. Ткань ослепительной звездой вспыхнула еще в полете, ударилась в стену и… прилипла – плавящаяся от огня смола надежно прикрепила комок к стене. Горящая смесь пылающей дорожкой потянулась вниз. Сам заряд продолжал полыхать, роняя со свистящим шумом огненные капли. Потрескивая, разлетались во все стороны искры, а на камень стены ложились жирные черные хлопья сажи…
Только прогорев почти до конца, обугленный комок отцепился и упал, в последний раз осветив комнату фейерверком искр.
И такой эффект на отвесной стене! Что же говорить о хитине на спинах шестиногих! Полыхающая смесь затечет под панцири, проникнет в любую щель. Сбросить же пылающий комок будет не так-то просто даже на бегу!
Редар пока решил никому ничего не говорить, даже Кире, но в душе он ликовал. Вот оно – смертоносное оружие, призванное истребить любых врагов, будь то муравьи, пауки или кто-нибудь еще… Оружие, способное вернуть людям утраченное многие века назад могущество. Сбылась мечта его Учителя – жаль, Крегг не дожил до ее осуществления.
Чтобы точно выверить пропорции смеси и сделать опытные образцы, нужна была еще нефть. Охотник прикинул: одной оставшейся глинянкой не обойдешься, мало. Только теперь за «кровью песков» так просто не сходишь – муравьиные дозоры шныряют вокруг Угрюмых скал, да и он сам теперь принадлежит не только себе.
Поздним вечером Редар постучал в Приемную пещеру. Правительница Айрис была одна, отдыхала – нечасто ей это удавалось в последнее время. Приходу молодого мастера пустыни она если и удивилась, то не показала виду. Прости, Правительница, если прервал твой отдых. Но ты знаешь: я бы не явился просто так.