Он закрывает дверь, запирает ее, после чего я остаюсь наедине с ванной. Я немного тяну время, пребывая в сомнениях и потирая свои запястья, в то время как с тоской гляжу на воду. Я бы хотела принять ванну, но не могу отделаться от чувства, что во всем этом есть какой-то подвох, о котором мне преднамеренно не сообщают. Что-то вроде дюжины парней, врывающихся в ванную комнату, в ту секунду, когда я полностью разделась, или типа того. Зачем они настаивают на том, чтобы я искупалась? Тут что-то не сходится.
Но… вода пахнет такой чистотой и свежестью, а от самого мыла даже чувствуется легкий аромат трав. Я сразу поднимаю его и принюхиваюсь. Лаванда. Ну, надо же. Это очень старое мыло. А я целых две недели была заточена в пропитанной потом и пропахшей плесенью тюремной камере. От меня несет золой, потом, и один бог знает, чем еще.
«К черту их всех!» Я срываю с себя одежду, отбрасываю ее в сторону и влезаю в ванну. Если подвергнусь изнасилованию, по крайней мере, я могу быть и безупречно чистой.
Я погружаюсь в воду по самую шею и испускаю стон. Это абсолютное блаженство. И не имеет значения, что она едва теплая. Но это ванна! Последний раз, когда я мылась в такой, был еще до наступления «До». С тех пор мы живем, воюя друг с другом, дабы раздобыть достаточно еды и воды, не говоря уже о возможности помыться. Почти каждый день я довольствуюсь протиранием по-быстрому мокрой тряпкой, а многие люди не делают даже этого. Но столько много воды? Это — сказочная роскошь. Эми кондрашка хватила бы, узнай она…
Эми. Я подавляю в себе желание расплакаться. «Очень прошу, будь в порядке, Эми. Во что бы то ни стало, я выпутаюсь из всего этого, а потом вернусь к тебе».
Как только я задумываюсь о своей сестренке, ванна тут же теряет часть своего очарования. Я отмокаю еще пару минут, а затем с помощью мыла методично отдраиваю свои конечности и волосы. Я моюсь несколько раз, пока по моим рукам больше не струится грязь вперемешку с водой, а мои волосы хорошенько запутались и скрипят от чистоты.
К тому времени, когда заканчиваю, слышу, как за дверью тихим голосом разговаривают стражники, словно они не хотят, чтобы я слышала. Я оборачиваю полотенце вокруг тела и на цыпочках подкрадываюсь к двери, чтобы подслушать, но никак не могу разобрать, о чем они говорят. Черт. Я хочу узнать о пяти других девушках. А именно — в чем смысл наживки.
А мне так хотелось понять, что происходит.
Я складываю свою грязную одежду как можно аккуратнее, потому что хочу взять ее с собой, когда пойду домой. Я отказываюсь допустить, чтобы «если» прокралось в это утверждение. Я вернусь домой. Я рассматриваю «платье», которое мне дали, и мне приходиться дважды его перевернуть, прежде чем выясняю, с какого конца его надевать. Это крайне странный предмет одеяния, не более чем квадрат из ткани с прорезанными в нем отверстиями для рук и шеи. «С какой стати они хотят, чтобы я это надевала?»
Вся ситуация так и попахивает серьезными проблемами.
Раз уж больше мне нечем заняться, я сажусь на край ванны и жду, уставившись на дверь.
У меня руки свободны от наручников, я могла бы сбежать. Наверное. В том случае, если мне удастся пробраться мимо десятки стражников, которыми, по-видимому, кишат казармы… куда мне идти? Форт-Даллас небольшой, и найдется кто-то, готовый на все за кругленькую сумму, что снова продаст меня с потрохами. Мне нельзя будет возвращаться домой, если за мою голову назначат вознаграждение.
А какой у меня еще выбор? Покинуть город? Позволить им изгнать меня, что они и намерены сделать? Я умру, это точно. Территория свалки не просто так опустела, у этого есть причина — без защиты там никто не может выжить. Случается, что защита проявляется в форме группы людей, иногда здания. Мне говорили, что существуют карты, которые могут показать безопасный коридор между фортами… за правильную цену. Без нее? Остаешься сама по себе, а на севере драконы представляют особую угрозу, или, по крайней мере, такие ходят слухи. Я никогда не уходила дальше, чем Форт-Даллас. Никто не уходил. Находишь безопасное место, и остаешься. К тому же, мне приходилось постоянно следить за Эми, о которой я беспокоилась, а теперь еще и моя подруга Саша. Бедняжка Саша. Неприятности, кажется, преследуют ее еще больше, чем меня.
Я увязла здесь, нравится мне это или нет. Я не могу их бросить. Меня бесит, что я в полной заднице за то, что делают все. Они что, думают, будто никто не занимается охотой на мусор, лишь я одна? Чушь! Все это делают, потому что еды никогда не бывает достаточно, а единственная работа, которую женщина, не имеющая связей, может получить, — лежа на спине, раздвигая ноги. Я не буду этого делать, поэтому я охочусь на мусор. Это же уму непостижимо быть арестованной за это, и у меня такое чувство, что все это очень уж похоже на подставу.