— Прекратите! — закричал Эль Мюрид.
Это был первый мятеж. И с тех пор они преследовали его как заразная болезнь все эти годы. Только его вмешательство, помогло спасти жизни многим.
— Прекратите! — грозно выкрикнул он, воздев правую руку к небесам. Его амулет сверкал, заливая лица золотистым сиянием. — Спрячьте свои клинки и ступайте по домам! — приказал он своим сторонникам.
Сила снизошла на него, он перестал быть ребенком и его приказам нельзя было не повиноваться. Последователи Эль Мюрида спрятали ножи и отошли назад. Он внимательно их рассмотрел. Они все были молоды, некоторые даже моложе его.
— Я пришел к вам не для того, чтобы вы проливали кровь, — сказал он и, повернувшись к Мустафе, продолжил: — Прими мои извинения, Мустафа. Я не хотел этого.
— Но ты же призываешь к войне. К Священной войне.
— Только против неверных. Против варварских, языческих стран, восставших против империи. Но не к войне брата против брата и Избранных против Избранных. — Он бросил взгляд на молодых людей и с изумлением заметил среди них нескольких девочек. — Я не хочу восстанавливать сестер против братьев или сынов против отцов. Я явился, чтобы воссоздать Священную Империю, чтобы Избранные снова смогли занять достойное место среди других народов и обрести любовь Единого Господа, которому они станут возносить молитвы о ниспослании милости Избранным.
— Я верю, что ты желаешь добра, — покачал головой Мустафа. — Но мятежи и раздоры будут всегда идти за тобой по пятам, Мика аль Рами.
— Эль Мюрид. Ученик.
— Вражда станет повсюду следовать за тобой, Мика. И твое путешествие уже началось. Я не допущу, чтобы в роду аль Хабиб начались ссоры. Я навсегда изгоняю тебя со своих земель, но не стану принимать более суровых мер, так как знал твою семью и ее нелегкие пути в пустыне.
«И еще потому, что боюсь амулета». Но эти слова он не произнес.
— Я — Эль Мюрид!
— Мне безразлично, как ты себя называешь и кем считаешь. Но я не допущу насилия на моей территории. Я дам тебе коня и монеты, которые ты просил у меня, а также все остальное, что тебе потребуется в странствиях. Ты покинешь Эль Акила сегодня после полудня. Я, Мустафа абд-Рахим ибн Фарид аль Хабиб, сказал свое слово. Не спорь со мной.
— Отец, ты не можешь…
— Молчи, Мириам. Что ты делаешь в обществе этой рвани? Почему ты не со своей матерью?
Девочка принялась возражать, но Мустафа резко оборвал ее:
— Я оказался глупцом. Ты начинаешь рассуждать так, словно ты и впрямь мужчина. Все кончено, Мириам. Отныне и впредь ты будешь находиться среди женщин и станешь выполнять женскую работу.
— Отец!
— Ты слышала меня. Мика, ты тоже слышал мои слова. Начинай сборы.
Его сторонники были готовы возобновить свару, но он их разочаровал.
— Нет, — сказал Мика, — для Королевства Покоя еще не пришло время бросить вызов неправедным порочным силам, временно захватившим власть. Потерпите. Наш час придет.
Мустафа залился краской и процедил:
— Не выводи меня из себя, мальчик.
Эль Мюрид повернулся лицом к вождю рода аль Хабиб и скрестил руки на груди так, чтобы амулет оказался сверху. Сверкающий камень был обращен прямо на Мустафу. Мальчик молча и не мигая встретил взгляд воина.
Первым не выдержал Мустафа. Он посмотрел на амулет, судорожно сглотнул и зашагал к деревне.
Эль Мюрид неторопливо последовал за ним. Его сподвижники шагали рядом, заглядывая ему в глаза и принося клятвы верности. Но он не обращал на них внимания. Его привлекал Нассеф, который брел между двумя группами, не зная, к которой примкнуть.
Интуиция подсказывала — Нассеф ему необходим. Этот юноша может стать краеугольным камнем всего его дела. Прежде чем уехать, он обязан завоевать доверие Нассефа.
У Эль Мюрида к Нассефу было двойственное отношение, впрочем, как и у сына Мустафы к Эль Мюриду. Нассеф был умен, бесстрашен, жесток и умел. Но в нем присутствовала какая-то темная, пугающая Ученика сторона. Сын Мустафы нес в себе как зачатки большого зла, так и зерно добра.
— Нет, я не стану спорить с Мустафой, — сказал Эль Мюрид сторонникам, умоляющим не покидать их. — Я полностью восстановил силы и настало время странствий. Я вернусь, когда придет срок. Примите на себя мои труды, пока я буду отсутствовать. И пусть, когда я вернусь, передо мной предстанет образцовое поселение.
Он начал один из своих уроков, чтобы ученики его оказались во всеоружии, когда приступят к своей миссионерской деятельности.
Выехав из Эль Акила, он не стал оглядываться. Эль Мюрид сожалел лишь о том, что не получил возможности привести Нассефу новые доводы. Что же, Эль Акила была всего лишь началом.