— Али! — кричал он. — Постой! Ты помнишь, как Сабах приезжал в Эль Асвад?
Мегелин всем своим существом чувствовал приближение несчастья. Сейчас он припомнил, что скверно начавшиеся переговоры с Сабах-и-Хасаном привели в конечном итоге к большой крови. Учитель бросился следом за учениками.
Он уже предупреждал Юсифа. Радетик составлял гороскоп за гороскопом и каждый новый был еще мрачнее предыдущего. Но Юсиф категорически отрицал любой научный подход к своей жизни.
Всем детям Хаммад-аль-Накира была присуща какая-то невинная природная жестокость, и на их языке, например, было невозможно выразить такое понятие, как «милосердие к врагам».
Гарун оглянулся и, увидев, что Радетик смотрит на него, чуть было не остановился. Но желание произвести впечатление на братьев возобладало над здравым смыслом. Он схватил примитивный набор принадлежностей шагана и выбежал вслед за остальными на улицу.
Радетик последовал за своими учениками. Он не мог предотвратить их выходку, но зато у него появилась возможность сорвать завесу тайны, окружающую причину провала переговоров с Сабах-и-Хасаном.
Примитивность этих причин оказалась просто пугающей.
Шаган это не только колдун, но и фокусник. Гарун целыми днями упражнялся, развивая ловкость рук, которая могла бы пригодиться ему в будущем и вызвать восхищение окружающих. Среди его принадлежностей была трубочка, которую он мог легко спрятать в кулаке и, притворившись кашляющим, дунуть огненной таблеткой в костер или острой стрелкой в ничего не подозревающего врага.
На сей раз Гарун выбрал стрелку, вонзив ее в круп белой лошади.
Кобыла, заржав, взбрыкнула, и Эль Мюрид выпал из седла к ногам Гаруна. Проповедник и мальчик встретились взглядами. Эль Мюрид ничего не понимал. Он попытался подняться, но тут же снова упал. Носитель Истины сломал лодыжку.
Родные и двоюродные братья Гаруна принялись издеваться над упавшим юношей.
Какой-то сообразительный монах заорал:
— Божественное знамение! Все лжепророки неизбежно рушатся!
Толпа подхватила этот вопль. Некоторые ждали лишь подходящего момента, чтобы начать поношение Эль Мюрида. Сторонники Пророка встали на защиту своего кумира. Кое-где завязались потасовки.
Гарун и Эль Мюрид продолжали смотреть друг на друга, как бы вглядываясь в будущее и словно видя его в мрачном свете.
Нассеф заметил духовую трубку. Его сабля со звоном вылетела из ножен и острие клинка рассекло правое надбровье Гаруна, всего лишь дюймом выше глаза. Мальчик не погиб лишь благодаря решительным действиям Радетика.
Сторонники короля взревели от ярости. Заблестели клинки.
— Начинается побоище. Сюда, маленький глупец! — С этими словами он рванул упавшего Гаруна за руку, кинул мальчишку себе на плечо и заспешил к шатру работодателя. Во время Дишархуна все — как паломники, так и местные жители — должны были всю неделю жить в палатках.
Навстречу им выбежал Фуад. До него уже домчались слухи об убийстве, и он был в ярости. Гигант с репутацией необузданного дикаря являл собой внушающее страх зрелище. В руке он сжимал свой боевой меч — такой большой, что им наверное можно было снести голову быка единым ударом.
— Что случилось, учитель? С ним все в порядке?
— В основном напуган. Я должен поговорить с Юсифом.
Радетик изо всех сил старался не показать рану мальчишки, зная, что своей необузданной яростью Фуад значительно превосходит среднего легковозбудимого туземца.
— Он ждет.
— Чтобы поговорить с ним, мне каждый раз приходится ждать, когда один из его детей покалечится.
Фуад одарил его кислым взглядом.
Крики и сабельный звон вокруг Эль Мюрида становились все громче. В период Дишархуна всякие свары категорически запрещались, но Дети Хаммад-аль-Накира были не из тех, кто позволяет каким-то там законам ограничивать свои эмоции.
На месте схватки появились всадники с черными круглыми щитами, на которых были изображены красные орлы — символы Королевского дома.
Радетик заторопился в жилище валига.
— Что случилось? — спросил Юсиф, убедившись, что рана, сына опасности не представляет. Приказав всем своим обычным прихлебателям выйти, он сказал:
— Гарун, говори первым!
Мальчик был слишком напуган, чтобы уклоняться от истины.
— Я… Я использовал духовую трубку. Попал в его лошадь. Я не думал, что он упадет и повредится.
— Мегелин?
— Суть такова. Мы имеем дело с шуткой очень дурного вкуса. Думаю, что виной всему пример, какой подают детям взрослые. Впрочем, мне и раньше приходилось слышать кое-что о Сабах-и-Хасане.