*Прим.: Дзен — одно из ключевых понятий в буддизме, суть которого заключается в мистическом «созерцании» внутреннего и внешнего миров созерцающего. Созерцании, целью которого является достижение просветления. Японское слово «дзен» восходит к древнеиндийскому «дхьяна», означающему «погружение, глубокое созерцание». Основным стремлением последователей дзен-буддизма является «просветление», которого, согласно буддистской традиции, каждый человек способен достичь посредством медитации и погружения «в себя». В современной западной культуре слово «дзен» (по-английски пишется Zen) обозначает отрешенность от бытовых мелочей и погружение в духовные практики.
Я делаю еще один глубокий вдох, сосредотачиваясь на проблеме куда посерьезней.
Дракон. И снова меня пробирает дрожь от одной мысли об этом, но я заставляю себя сохранять спокойствие. Благоразумие. Клаудия знакома с одним драконом, и с ней все в порядке. Она точно не дура, и я доверяю ее суждениям. Если она считает, что в большей безопасности она с ее драконом, чем в Форт-Далласе, должно быть, она права. Ладно, поняла. Не все драконы зло.
Снова слышится тот цокающий звук зубов, и мне не обязательно открывать глаза, чтобы понять, что дракон опять принялся хватать воздух. Что у него на уме, мне не понять, но всякий раз, когда он это делает, внутри я понемногу умираю. А что, если ему наскучит щелкать воздух и решит схватить меня?
Но ведь Клаудия своего совсем не боялась.
К тому же, если б он собирался меня съесть, для этого у него было времени более чем достаточно.
Настало время проявить смелость. Боженьки, как же я боюсь быть смелой!
С трудом сглотнув, я открываю глаза. Дракон все еще пристально смотрит на меня. Цвет его глаза резко перескакивает с черного на золотой, и покуда я смотрю на него, вцепившись пальцами в свои джинсы, я гадаю, не означает ли это что-нибудь плохое. Ну, выяснить это можно только одним путем.
— Э-э-э… привет, — говорю я тихонько.
Никакой реакции. Пожалуй, мне не стоит удивляться. Еще бы, это же дракон. Никогда не слышала, чтоб кто-нибудь из них говорил. Клаудия рассказывала, что ее дракон говорил, когда был в человеческом обличии.
— Ты можешь перекинуться в человеческий вид, чтобы мы могли спокойно поговорить?
Глаза, глядя на меня, лишь медленно моргают. Меня завораживает и в то же время ужасает золотой вихрь, кружащийся в золотых зрачках дракона.
— Сделаешь то, чего я прошу? Ты меня понимаешь?
Дракон на корточках продвигается вперед, и его голова снова приближается. Я внутренне съеживаюсь, но заставляю себя сохранять спокойствие, когда большой нос пробегает вверх по моей руке, после чего обнюхивает мои волосы. Я чувствую на себе его дыхание, такое горячее и страшное, подозрительно пахнущее золой, и во рту у меня пересыхает. Его зубы размером с мое предплечье, и находятся они всего лишь в нескольких дюймах от моего лица…
Однако он только обнюхивает меня, но вдруг его нос, опустившись ниже, надавливает на мое бедро, прямо на рану. Из его горла тут же вырывается низкий, грозный рев.
— О Боже, пожалуйста, не надо, — шепчу я.
Глаза резко возвращаются ко мне, и рычание прекращается. Он принимается тыкаться носом в мои волосы, словно лошадь. Очень, очень, очень здоровенная лошадь. С клыками.
Как только я замолкаю, голова снова опускается вниз, и он исследует мою рану, обнюхивая испачканную засохшей кровью джинсовую ткань. Я задерживаю дыхание в то время, как он меня исследует, затем он толкает меня в бок, сбивая с ног. Я падаю на свою поврежденную руку и подавляю крик боли, поскольку дракон казался увлеченным той, моей другой раной, я не осмеливаюсь его отталкивать. Так что я лежу неподвижно, немножечко согнувшись туловищем, дабы не давить своим весом на раненую руку.