Отказываясь отвечать на этот его провокационный вопрос, я отхожу от него на один шаг. А потом ещё на два.
— Я остаюсь в Италии, папа.
Сказав всем троим, что всем сердцем люблю их, я мчусь назад, оббегая множество пассажиров аэропорта Фьюмичино. Джемма, одолжившая автомобиль у парня, ожидает меня на парковке. Она, выйдя из машины, стискивает меня в прочных дружеских объятиях. Проведя руками по волосам, вглядывается в мои глаза. Ее радость безгранична. Черные удряшки каждый раз подпрыгивают вместе с нею, пока она не может найти себе места от счастья. Закинув мой чемодан в багажник, Джемма садится в водительское кресло. Я оперативно располагаюсь в салоне, но не успеваю пристегнуть ремень, как подруга снова обнимает меня.
— Если кретин Ферраро представляет из себя причину, по которой ты сейчас со мной, я попробую смириться с этим, — и смеясь, и плача говорит она.
Она воодушевленно болтает ещё долго, прежде чем завести машину. Но мне так нравится слушать все, что выдает подруга, словно мы не виделись год! Мне сложно поверить в то, что я чуть было не покинула Италию. Возможно, и навсегда. Но Джемма темпераментом и колоритом своего монолога не дает грустить, за что я ее и обожаю.
На всей скорости лучшая подруга рассекает дорогу. Мы собираем взгляды прохожих, гуляющих около Пантеона в столь позднее время. Несмотря на то, что мы проезжаем храм, Джемма включает громко музыку и опускает стекла. В окна со свистом мгновенно залетает ветер. Он хозяйничает в салоне и портит наши прически, завывая над ухом. Джемма подпевает Алессандре Аморозо, прибавляя скорость.
На концерт этой певицы я так и не попала, зато слушать ее творчество, катаясь по Вечному городу — ничем не хуже. Мне не придется запоминать Рим, чтобы потом возрождать в памяти самые яркие его уголки. Я буду в нем жить.
Мы втроем — я, Джемма и талантливейшая Алессандра — поем, не щадя голоса, вдохновляющую песню. Подруга умудряются еще и активно двигаться во время того, как ведет машину.
«Идти, во что бы то ни стало,
Даже когда ты чувствуешь, что исчезаешь.
Не уметь щадить себя, но играть с этим до конца.
И снова идти, и вот шипы опадают
И если я закрываю глаза,
То вижу розы и запах, который остаётся со мной.
И я хочу танцевать и потеть под солнцем.
Мне не важно, что я обжигаю кожу,
Что я сжигаю секунды, часы.
Мне важно, видишь ли ты меня и что ты видишь.
Я здесь перед тобой
Со своим багажом, я собрала страхи и желания.
Идти, во что бы то ни стало,
Потому что стоять на месте я не умею.
На ногах глубокой ночью,
Знаешь, что я позволю себя найти.
И я хочу танцевать и потеть под солнцем.
Мне не важно, что я обжигаю кожу,
Что я сжигаю секунды, часы.
И я хочу надеяться, когда уже ничего нельзя сделать,
Хочу быть лучше, пока есть ты
И потому, что я тебя люблю.
Скажи мне, видишь ли ты меня и что ты видишь.
Между тем, я улыбаюсь тебе со своими недостаткам;, я собрала страхи и желания».
~*~*~*~
В колонках гремит один из моих любимых треков — «Лондонское сердце», и моими мыслями опять завладевает Маркус. Я слишком много знала о нем до непосредственного знакомства. Он считал и, вероятно, до сих пор считает себя исключительно англичанином. Его акцент это подтверждает. Сердце у него и правда — лондонское. Жизнь так удивительна. Я родилась в крохотном городке Венгрии, Маркус — в столице Великобритании. А суждено нам было встретиться в месте, куда сводятся все дороги… Было бы любопытно прокрутить нашу историю, как пленку. Я бы хотела посмотреть на нас с Маркусом со стороны. Все началось с того, что он не по-детски обидел меня. И закончилось тем же.
Закончилось ли?
— Не медли, — погасив фары, подгоняет Джемма.
Машина затормозила напротив клиники Джемелли. Подруга делает тише, и звук голоса чудесного музыканта сводится к минимуму. Мы ездили по городу вплоть до самого утра, обсуждая все на свете. Я хочу спать. Хочу плюхнуться в постель и хорошенько отдохнуть до самого вечера, чтобы уже завтра перейти назад на дневное обучение в университете. Отец даже слушать не стал ректора Тор Вергата, он настаивал на том, что получение образования дома — окончательный вердикт. Меня хватает озноб, когда я перебираю в памяти эти худшие дни.