Εго приятель следует за ним к барной стойке. Оба они здороваются с Исайей, а парень-блондин даже обнимается с хозяином «Джорджоне». Ладно, мне лучше уйти. Я ведь не знала, что Маркусу пришлось пережить такое печальное событие. Иначе бы вообще не пришла. Я начинаю собирать вещи, но зачем-то в последнюю минуту перед уходом хочется сообщить Леоне, что я не глупая мартышка, решившая повеситься на шею красавцу, которого показывают по TV.
— Я журналист, — говорю, встав и посмотрев на нее. — Будущий, если быть точной. Хотела взять интервью у сеньора Ферраро, но я не была в курсе… в общем, вы понимаете. — Повесив ремень сумки на шею, я взмахиваю ладонью в честь прощания.
Леона тоже поднимается на ноги и поправляет свой короткий белый фартук, скорее предназначенный для ролевых игр, нежели для профессиональной деятельности. Она зажимает между зубами нижнюю губу и вглядывается в меня как-то озадаченно. Как будто впервые услышала слово «журналист».
— Ладно, — медлительно выдает Леона, скрестив руки поверх пышного бюста, — тогда извини. Я и, вправду, думала, что ты…
— Я поняла, — выставив перед собой руку, избавляю ее от лишних разъяснений.
Разворачиваюсь и шагаю к выходу. Наверное, нужно было оставить визитку на столе, ведь я вряд ли ей воспользуюсь, хоть Исайе удалось произвести на меня впечатление. Но я все-таки положила металлическую карточку в блокнот в качестве закладки. А вообще, это необычное название «Голубые танцовщицы» просто не выходит из головы…
На улице — свежо и солнечно, но мне не удается сделать и десяти шагов по каменистой дорожке, ведущей к перекрестку, потому что я отвлекаюсь на пронзительные голоса, доносящиеся из глубины клуба. Совсем скоро они становятся слышны так близко, словно рядом… Действительно. Из «Джорджоне» выбегает разъяренный Маркус. Он ищет взглядом кого-то, а потом, завидев меня, складывает губы в тонкую полоску; и я понимаю, что была целью его поисков.
Я ничего плохого не сделала, но моя грудь быстро поднимается и опускается, дыхание сбивается ко всем чертям. Ноги предательски дрожат. Даже мысль дурная проскакивает: бросится бежать. Но я ведь ни в чем не виновата! Что за глупости?.. Вероятно, это какая-то ошибка.
Маркус буквально бежит ко мне, тогда становится реально страшно. Приятель, который пришел вместе с ним, пытается его остановить, крича на всю улицу. Но дьявольски рассерженный Ферраро лишь отмахивается от него, как от назойливой мухи.
— Успокойся, слышишь?! — он подбегает и, положив руки на плечи Маркуса, сильно сжимает их. — Я говорю, приди в себя!
Тот оборачивается лишь секунд на десять, чтобы отпихнуть друга, пытающего вправить ему мозги.
— Исчезни, Дейл! — Маркус рвет и мечет, он разгневан; ругается на приятеля такими словами, что у меня уши краснеют! — Я сам разберусь!
Он оказывается в двух шагах от меня очень быстро, ничего не успеваю понять. Мое запястье просто оказывается внутри его крепкой внушительной по размерам ладони. Цепкие пальцы впились в руку. Маркус тащит меня внутрь клуба. Зачем? Мое сердце грохочет нереально громко — окружающий мир на несколько мгновений вообще перестает существовать.
— Отпусти! — понимаю, что кричу на него, однако сама не слышу своего голоса. — Отпусти меня! Отпусти!
Словно только что отключили звук, осталась лишь картинка на экране.
— Отпусти, ты слышишь?!
Я так сильно взволнована, что ладони у меня начинают потеть, пульс ускоряется, а страх заглушил все прочие чувства. Маркус дергает меня, дабы замолчала, но ни разу сам ко мне не поворачивается. Он продолжает волочь меня за собой, как собачонку. Вместо поводка — моя рука.
— Оставь меня в покое! Ты просто придурок!
Мне уже и самой хочется выругаться, хоть это не в моих правилах. Я и зла, и напугана. Не имею понятия, что делать с человеком, которому плевать на мольбы, а его друг всего-то и делает, что бежит рядом и уверяет того в неверности принятых решений.
Отличная помощь!
Когда мы оказываемся в баре, все принимаются суетиться. Окружающие звуки постепенно возвращаются на свои места. Исайя и его работники пытаются образумить Маркуса, и все же тот тянет меня в сторону лестницы, а, подойдя к краю, хватается за другую мою ладонь и толкает вперед. Я чуть не сломала ногу и едва удержалась на крутых ступенях! Он идет сзади, прокричав ребятам наверху, чтобы держались от него подальше.
Все, что я могу повторять про себя — это:
«Я ненавижу тебя!»
«Я ненавижу тебя!»