— В случае возникновения аварийной ситуации экипаж действует самостоятельно, сообразуясь с обстоятельствами, — отчеканил штурман. Параграф двенадцатый. Кроме того, связь с Базой возможна только через четыре часа семнадцать минут бортового времени. А через четыре часа семнадцать минут у нас будет полный порядок. Я же говорю — работы часа на полтора, на два — максимум.
— У нас не аварийная ситуация…
— Грозящая стать аварийной, — немедленно заявил штурман. — Ну что, садимся?
— Да что ты заладил — садимся, садимся… — разозлился Альварец. Дай хоть запросить когоанские власти. Согласно инструкции по суверенным планетам. А то свалимся как снег на голову.
Когоанские власти ответили немедленно, ко маловразумительно.
— Что-то я не пойму… — озадаченно сказал Альварец, прочитав ответ. — Вроде бы разрешают, но вот это дополнение… Как ты думаешь, Кошкин, что бы это значило? — он перебросил карточку штурману.
Кошкин прочел: «…только в случае безусловного признания когоанских правоохранительных органов полностью компетентными в оценке последующих событий».
Штурман пожал плечами.
— Н-ну… — неуверенно протянул он. — Мало ли… Может, просто такая формула.
— Формула? — недоверчиво прищурился капитан.
— Ага, — Кошкин перечитал ответ, полученный с Когоа. — Мы ведь тоже, бывает, передаем… «СОС», к примеру. Спасите наши души. А при чем тут души, когда никаких душ нет? Попробуй растолковать это чужим. Вот и они тоже… Не ломай голову, капитан. Главное — посадку разрешили, значит, порядок. Вперед.
Альварец все еще сомневался, но пальцы штурмана уже забегали по клавишам, внося изменения в курс «Искателя», и капитан, тяжело вздохнув, согласился.
Как ни странно, Кошкин в сроках не ошибся. Более того, регулировка блока стабилизации заняла лишь два часа тринадцать минут.
— Порядок, капитан, — весело сказал штурман. — Я же говорил — в два счета управимся. И ничего страшного не случилось. Можно стартовать. Даю вводную.
— Еще неизвестно — случилось или не случилось, — кисло улыбнулся Альварец.
Как в воду глядел. Стартовать они не успели, потому что в самый последний момент по лесенке загремели чьи-то шаги.
— Ну вот, дождались… — пробормотал капитан.
В рубку вошли двое когоанцев. Они и вправду походили на землян. Отличия были не очень заметны. Несколько иные пропорции, так сказать. Неожиданные визитеры выглядели весьма официально, возможно, из-за черной форменной одежды с блестящими пуговицами. Они остановились у входа, и один из них произнес на вполне приличном линкосе:
— Прошу немедленно покинуть корабль и следовать за нами, — акцент в его речи был почти неуловим.
Испепелив взглядом Кошкина, Альварец сказал:
— Видите ли, мы бы с радостью… кхм… так сказать, воспользовались бы вашим гостеприимством, но нам пора стартовать — совершили посадку только с целью ремонта. Непредвиденные обстоятельства.
Когоанцы, вместо того чтобы освободить рубку, посторонились и пропустили еще троих в форме.
— Старт откладывается, Кошкин, — тихо сказал капитан. — Придется выйти.
— А может… — начал было штурман.
— Не может. Находясь на суверенной планете, экипаж полностью подчиняется местным законам и избегает малейших недоразумений. Инструкция. Пойдем.
Выйдя из корабля, они увидели еще две шеренги когоанцев.
— Как думаешь, — задумчиво спросил Альварец, взглянув на бесстрастные лица, — зачем мы им понадобились?
— Может, местный обычай? — неуверенно предположил Кошкин. — Церемония встречи… Или проводов. Сейчас кто-нибудь подкатит, речь толканет…
Альварец хмыкнул:
— Хорошо бы.
Двое из шеренги приблизились к ним и молча протянули руки. Альварец и Кошкин, на всякий случай ослепительно улыбаясь мрачным аборигенам, протянули свои. В ту же минуту на их запястьях защелкнулись какие-то стальные зажимы.
— Ни-чего себе обычаи!.. — ахнул капитан. — Наручники на гостей…
— Тихо ты… — шепнул Кошкин, продолжая улыбаться еще ослепительнее. — Улыбайся, капитан. Может, это не наручники, — он незаметно подергал руками, пытаясь высвободиться. Попытка не удалась. — Наверное, это такой местный знак отличия. Вроде почетного ордена.
— Хорош орденок… — процедил сквозь зубы Альварец, опуская скованные руки.
Подкатил экипаж весьма унылого вида с зарешеченными окнами.
— Тоже обычай? — язвительно осведомился Альварец, когда их с Кошкиным довольно бесцеремонно втолкнули внутрь. — Мистика, мистика… Вот тебе и мистика. Чуяло мое сердце.
Кошкин потерянно молчал.
Унылый экипаж подкатил к не менее унылому зданию. У входа с землян сняли наручники. Они вошли, и дверь за ними тут же захлопнулась.
Помещение, в котором они оказались, формой, размерами и обстановкой напоминало тюремную камеру, каковой, по всей видимости, и являлось.
— Н-ну? — ядовито спросил Альварец. — И это — обычай?
Вместо ответа штурман молча прошел к стоящим в углу деревянным нарам, сел и обхватил руками голову. Альварец заметался по камере.
— Вот уж влипли, так влипли… Ну, Кошкин!..
— Да что — Кошкин?! — обиделся штурман. — Чуть что, так сразу: «Кошкин, Кошкин!..» Причем тут я?
Альварец резко остановился.
— А кто сказал, что тут живут нормальные люди? — грозно спросил он.
— Ну, я сказал, — покорно согласился штурман. — Так это же во всех справочниках написано.
— При пользовании справочниками нормальный человек всегда делает скидку на некомпетентность составителей, ясно? Нормальные люди… И зачем я всегда тебя слушаю?.. Ну, ничего. Это в последний раз. — Альварец плюнул в угол и снова заходил по камере.
Штурман окинул тусклым взором толстенную решетку на окне и тяжело вздохнул. Альварец снова остановился.
— Что?!! — свирепо спросил он.
— Да нет, ничего, это я так… — Кошкин снова вздохнул. Еще тяжелее. — Просто я думаю, что ты верно сказал. Насчет последнего раза.
Капитан подскочил к окну и начал неистово дергать решетку.
— Я им покажу… Они меня попомнят… Местные обычаи, значит… Очень красивые обычаи… — Альварец оставил в покое решетку и решительно зашагал к выходу.
Показать он ничего никому не успел. Дверь неожиданно отворилась, и в камеру вошел очередной когоанец. В той же униформе, что и прочие, — черный мундир, блестящие пуговицы в два ряда. Щелкнул замок.
— Спокойно, капитан… — напряженным голосом предостерег Кошкин. — Не нарывайся, не суетись. Попробуем прояснить ситуацию.
Альварец набрал полную грудь воздуха и нехотя разжал кулаки. Когоанец смерил капитана долгим пристальным взглядом холодных зеленовато-серых глаз, заглянув ему через плечо, так же пристально осмотрел сидящего на нарах штурмана. После этого сказал почти без акцента на линкосе:
— Здравствуйте. Я — ваш адвокат.
— Наш… кто? — не понял Альварец.
— Адвокат, — повторил когоанец. — Назначен властями для защиты ваших интересов.
— Ах, вот оно что-о-о… — протянул Альварец. — Слыхал, Кошкин? Защитник наших интересов.
— Да, — подтвердил адвокат. — Таков закон. Каждый осужденный имеет право обращаться к адвокату.
Альварецу показалось, что он ослышался, поэтому беспомощно оглянулся на Кошкина.
Кошкин медленно поднялся с нар:
— Как вы сказали? Осужденный?
— Разумеется, — бесстрастно ответил адвокат.
— Значит, мы осужденные? — на всякий случай уточнил Альварец.
— Разумеется, — столь же бесстрастно повторил адвокат.
Альварец посмотрел на Кошкина и увидел на его лице столь же глупое выражение, как и то, которое приняло его лицо.
— Та-ак… — капитан зябко потер руки. — Оч-чень интересно… И в чем же нас, так сказать, обвиняют?
— Вы не поняли, — голос у адвоката был тусклый и монотонный. — Я не говорил, что вас обвиняют. Вы не обвиняемые. Вы — осужденные.
В камеру заползла тяжелая тишина. Альварец тупо уставился на Кошкина, Кошкин на Альвареца. Потом они долго пялились на адвоката. Адвокат откровенно скучал. Несмотря на бесстрастную мину, чувствовалось, что он с трудом удерживается от зевка.