Глаза Джейкобсона гневно блеснули.
— На прошлой неделе угнали все стадо с Форк Крик!
— И у меня телят утащили. Такое всегда бывает весной во время отела, — философски пояснил Сай Но то, что происходит у Маркуса, ни в какие ворота не лезет. Уже целые гурты угоняют.
— Пап, а ты никогда не говорил мне, насколько это серьезно.
Лисса сосредоточенно наклонилась вперед, не сводя глаз с отца. Увлеченные разговором мужчины почти забыли о ее присутствии. Маркус вытер рот белоснежной салфеткой, и, поднявшись, подошел к стулу дочери.
— Лисса, тебе не стоит волноваться о подобных вещах. Пусть мужчины ломают себе головы. А теперь, юная леди, нам предстоит обсудить кучу нужных дел. Уверен, что джентльмены извинят тебя, если пораньше поднимешься в свою комнату.
Он строго прищурился, показывая, что больше терпеть такое поведение не намерен. Лисса вздохнула, прекрасно поняв значение этого взгляда, и как ей ни хотелось продолжать пикироваться с Джессом и узнать получше, каким образом детектив собирается разыскивать украденный скот, было ясно, что отец ни в коем случае не допустит этого. Маркус поспешно отодвинул стул, Лисса. пожелала мужчинам доброй ночи, поцеловала отца в щеку и, уже повернувшись, чтобы уйти, бросила через плечо:
— Знакомство с вами — истинное удовольствие, мистер Роббинс.
В глазах девушки плясали дьявольские искорки.
Джесс молча наблюдал, как Лисса, грациозно покачивая бедрами направляется к выходу, оставляя за собой едва уловимый аромат тонких духов.
От этой женщины не жди ничего, кроме бед.
Как только Джейкобсон вернулся на место, мужчины тут же закурили дорогие сигары. Официант налил превосходного старого бренди и, оставив бутылки на столе, быстро убрал посуду и удалился.
— Вы послали мне телеграмму, мистер Джейкобсон. Действуете от имени Ассоциации?
— Нет, я сам хочу нанять вас, но поскольку владения этих людей расположены рядом, а Леи не только почти родственник, но и — президент Ассоциации, думаю, что и им следует принять участие в нашей беседе.
— Совершенно справедливо. Я получаю три сотни в месяц; питание и жилье за ваш счет. Если поймаю грабителей, платите премиальные. Пять тысяч за все про все.
Ивере едва слышно свистнул, шотландец что-то проворчал, Мэтис кашлянул. Все трое выжидающе уставились на Маркуса.
— Черт побери, только избавьте меня от этих проклятых воров! Ничего не пожалею!
Небрежно кивнув, Джесс продолжал расспросы:
— Не может так быть, что этим негодяям помогает кто-то, работающий на вас?
Он перевел глаза с Джейкобсона на Иверса, потом на Макферсона.
Сай Ивере был непоколебим.
— Я знаю своих парней как облупленных, это порядочные, верные люди. Много лет работали на меня.
— Каждый год я нанимаю множество бродяг-сезонников, но сомневаюсь, чтобы они сговорились с ворами, — кисло протянул Макферсон, сделав такую гримасу, словно проглотил целый лимон.
Маркус задумчиво покачал головой.
— Не хотелось бы ни о ком плохо думать. Знаю большинство моих ковбоев еще с тех пор, как они без штанов бегали, но ранчо слишком велико. Постоянно, приходят новые люди, и поскольку я — основная, мишень… все может быть.
— Постарайтесь, чтобы те, в ком вы не уверены, работали на основном пастбище, поближе к дому. Так мне будет легче наблюдать за ними.
Джесс отодвинул стул и встал.
— Думаю, пока на этом все. Приеду на ранчо, как только вы соберетесь.
Остальные тоже поднялись.
— Мне нужно несколько дней провести в городе, — пояснил Джейкобсон, — но я велю парням проводить вас… ну, скажем, послезавтра.
— Прекрасно. Буду ждать.
Джесс повернулся, чтобы идти, но Мэтис добавил:
— Кстати, Роббинс, вы должны постараться. Очень постараться. Пять тысяч — это то, что обычно платят Хорну.
Взгляды мужчин скрестились и застыли:
— Если предпочитаете Тома Хорна, почему вам не нанять его? Слыхал, что он сейчас свободен.
— Потому что, как я слышал, вы — лучше, — вмешался Маркус. — Не обманите моих надежд.
Лисса парила в сумеречном мире между забытьем и явью, населенном причудливыми снами, снами о смугло-красивом лице с ослепительной улыбкой и коварными серебряными глазами, которые издевались над ней. Лисса слышала его низкий и грубоватый голос, что-то тихо шепчущий, дразнящий, хрипловатый, презрительный смех…
Лисса вскочила, словно от удара. Это не сон. Голоса доносились из аллеи. Поспешно отбросив одеяло, она накинула бархатный халат, пробежала по пушистому ковру к распахнутому окну, отодвинула штору и выглянула на улицу сквозь кружевную занавеску.
Снова донесся голос Джесса Роббинса вместе с мелодичным чувственным женским смехом:
— Дьявол, Кэмми, слишком много времени прошло.
— Просто глазам не поверила, дорогой, когда ты появился в мюзик-холле. Совсем не меняешься, Джесс, разве что к худшему! Ты ужасно испорченный, противный мальчишка!
Тихий гортанный смешок поплыл в спокойном ночном воздухе.
Лисса напряженно вглядывалась в темноту, туда, где сплелись в объятиях две фигуры. Женщина, миниатюрная, темноволосая, была в фантастическом костюме из какой-то блестящей красной ткани, вероятно, расшитой стеклярусом. Низкий вырез открывал пышную грудь и молочно-белые плечи, небрежно окутанные боа из страусовых перьев.
В таком наряде она должна была продрогнуть до костей!
Но женщина по имени Кэмми, по-видимому, и не думала мерзнуть — она страстно прижималась к груди Джесса Роббинса.
— Ты всегда горячий, словно печка, милый, в любые холода!
— Здесь не так тепло, как в Эль-Пасо, — суховато пробормотал он, обжигая поцелуями ее тело.