— А много жителей в Ажаре? — интересовался отец.
— Я был там недолго. Но потом по этой дороге много сванов прошло, — с относительной точностью сообщал Пирибэ. — Я отмечал фамилии зарубками на дереве. Но, брат ты мой, дерево бурей повалило и...
— Ну, а кто из наших знакомых приходил? — перебил отец.
Пирибэ стал перечислять общих знакомых, прошедших мимо его дома на новые земли.
— Больше, брат ты мой, никого не было, не считая твоего брата Кондрата и соседа Теупанэ. Вы о них, конечно, должны знать.
— Кондрат здесь? — воскликнули удивленные отец и мать. — Где он? Мы ничего о нем не знаем, ведь нам полгода почти пришлось пережидать у Деавита.
— Я, конечно, брат. ты мой, удивлен, что вы не знаете, где живут ваши родственники, — ухмыльнулся Пирибэ, откинув в сторону свои длинные усы. — Он, по-моему, поселился по правой стороне реки: от слияния реки Сакен и Гвандра образуется река Кодор. Отсюда верст десять будет до слияния. Надо перейти мост через реку Кодор и идти, брат ты мой, по правой стороне до мельницы, и вот где-то около мельницы в лесу, брат ты мой, поселился Кондрат.
Это было все, что нам мог сообщить Пирибэ о местопребывании нашего Кондрата. Новость нас очень обрадовала. Все становилось проще. Нужно было найти дядю Кондрата; он, наверное, уже успел устроиться на новом месте.
Следуя указаниям Пирибэ, мы тронулись в путь. Без труда нашли мост через Кодор, перешли по нему на другую сторону. Нашли и мельницу. Она работала, движимая водами Кодера, но. на ней, как и на любой сванской мельнице, никого не было. Муку здесь мололи без присутствия человека.
Посовещавшись, взрослые решили, что следует подождать немного у мельницы. Может быть, на наше счастье, кто-нибудь и забредет сюда.
Мама разложила еду. Чурек за три дня пути зачерствел настолько, что им можно было забивать гвозди в стену. Но от этого он не стал несъедобным.
Прождали мы довольно долго. Незаметно подошли короткие сумерки.
Было решено заночевать у мельницы и завтра с утра начать поиски дяди Кондрата. Была уже вынута спасительная теплая медвежья шкура, за которую мать не раз уже воздавала хвалу богам и просила их дать долгую жизнь старику Иванэ. Отец принялся добывать огонь. Дядя собирал хворост для костра.
Неожиданно я услышал человеческий голос.
— Сойка, наверное, — определил отец.
Действительно, в дальских лесах соек было много, и крики их можно принять за человеческий голос. Все согласились с отцом и продолжали начатые работы. Но через несколько секунд до слуха нашего, теперь уже совершенно отчетливо, донеслась песня. Пел мужчина, явно приближающийся к нам. Все радостно насторожились и стали ждать.
В прогалине между липами появился человек. На нем была белая шапочка и серая чоха. Лица еще разглядеть мы не могли, но я почему-то сразу решил, что это и есть дядя Кондрат.
— Дядя! — громко крикнул я и бросился вперед.
— Ой, смотри ты! — вскрикнул человек и бегом начал спускаться к нам с холма.
Теперь уже все признали в нем дядю Кондрата и поспешили навстречу.
— Кондрат, родной!..
— Кондрат, брат!..
Посыпались поцелуи, начались горячие объятия. У дяди Кондрата был радостный вид, «будто он тура убил», как говорят в подобных случаях сваны. Он сверкал белоснежными зубами, без конца похлопывал всех по плечу.
— Ну, пойдемте теперь домой, хватит сторожить мельницу, с ней ничего не случится.
Реаш снова был нагружен. Мужчины вскинули на плечи мешки. Дядя Кондрат понес Верочку.
Тропинка, отошедшая от Большой дороги — здесь была проведена Военно-Сухумская дорога, — повела нас вверх по склону горы в дремучий лес.
Отец бегло рассказал дяде о наших злоключениях, о том, как на нас нападали бандиты.
— Вас не грабили, а щекотали, — ухмыльнулся дядя Кондрат. — А вот нас грабили по-настоящему. С меня даже штаны сняли. Пришлось дорогу в Дали проделать без штанов. Одна старуха из села Гинцвиши, увидев меня в таком виде, приняла за святого и долго молилась, называя ангелом небесным. Ну, я не стал ее разочаровывать.
— Уай, помогите, боги! — воскликнула мать. — Как же это можно, с человека штаны снимать? Вот безбожники!.. .
— Я им тоже об этом сказал, но бандиты попались остроумные, ответили: «Давай попробуем!» — и сняли.
Все рассмеялись.
— Однако далеко ты выбрал свое жилье, — сказал дядя Деавит.
— Откуда далеко, от Лахири? — спросил дядя Кондрат, будто не поняв, о чем говорил Деавит.
— Нет, от Большой дороги, — доверчиво пояснил дядя.
— Это не я, это они дорогу далеко от меня построили. Да она мне и не нужна. На ней сейчас много плохих людей гуляет. Да и река может разлиться, затопить.
— Кто сейчас здесь у власти? — отца этот вопрос волновал все время.
— Не знаю, Коция. В Ажару я не хожу, никого не вижу. Гвозди и соль мне прислал один карачаевец, столько, что и тебе хватит. Зимой слышал, что эртоба победила, что мы свободны. Урожая никто у меня не отнимает. Думаю, что князьям конец. А что там, в Сванетии?
— Князей изгнали, а теперь бандиты опять гуляют по стране.
— Но бандиты уже не те, — вмешался дядя Деавит, — видно, эртоба в Широких странах победила, вот бандиты и чувствуют себя словно со сломанным хребтом. Лишнее сделать боятся.
— Это твой дом? — первой заметила мать аккуратный домик дяди Кондрата.
— Мой! — с заметной гордостью ответил дядя.
— Место хорошее! — пытливо обводя взглядом вокруг, медленно протянул отец. — Ровное, чернозем, буковый лес...
— Вот справа равнину оставил для тебя. Думаю, построишься с весной, — дядя указал на густой лес рядом со своим участком.
— Хорошее место, очень хорошее, — радостно отметила мать.
Видя, что все остановились, Реаш плюхнулся на землю, издав свой обычный вздох облегчения; причем сделал он это так неаккуратно, что отдавил, мне своим нагруженным до отказа боком ногу. Я заорал и одновременно принялся колотить неуклюжее животное. Освободить ногу удалось не сразу.
Было очень больно, но я не плакал, понимая всю торжественность обстановки. Вдруг я услышал возглас Верочки:
— Ой, кто это?
Рядом со мной появился, будто из-под земли выросший, мой двоюродный брат Ермолай. Следом за ним шла тетя Кетеван.
Мы дошли, наконец, до нового места жительства. Было много произнесено шуток по нашему адресу, все смеялись над тем, что в Лахири нас провожала семья дяди Кондрата и она же встречает в Дали. Но как бы там ни было, наш нелегкий путь был окончен. Нужно было построить здесь домик, обзавестись хозяйством.
Это было в 1922 году.
Ажара
Отец сказал мне однажды:
— Урожай убран, слава богам, теперь можно и о других делах подумать. Завтра пойдем в Ажару. Село Ажара было центром Абхазской Сванетии, как позже стали называть поселение сванов в Дальском ущелье. До Ажары было не более шести километров, но никто из нас почти за целый год не был там.
Еще до нашего прихода в Дальское ущелье пожар выжег покрывавший склон лес. Под посевы выжженный склон был не пригоден. Зато на нем выросла сочная трава, и наша низкорослая коровенка паслась здесь все лето. С этой-то горки и было видно село Ажара с его деревянными домами, двухскатными крышами, казавшимися мне, привыкшему к пологим крышам сванских домов, странными. Сходить туда один я, конечно, не мог. Но Ажара давно манила меня. В селе было много народу, и жизнь там была какая-то иная, совсем не похожая на нашу, загадочная, непонятная.
Поэтому-то слова отца обрадовали меня. Я лег спать с мыслью об этой увлекательной прогулке и с нею же проснулся.
Нетерпение так овладело мною, что я, забыв о горских обычаях, стал торопить отца. И он, понимая мое состояние, не рассердился на меня, а напротив, в свою очередь, стал торопить мать, которая укладывала кружки самодельного сыра — сулгини. Сыр предназначался для продажи.
— Не забудь — нужны гвозди, иголки и лампа, — наказывала мать. — Смотри, сыр дешево не продавай, он очень хороший. И еще не забудь, что сванов всегда обманывают!