Отец без особого внимания выслушал мать, по обыкновению насвистывая какую-то песенку.
По всей вероятности, он тоже переживал определенное волнение. Без малого год он никуда не показывался и почти не видел посторонних людей. С первого же дня после поселения на новом месте наша семья была по горло загружена работой. Приходилось корчевать лес, строить хижину и сарай, заготовлять корма для недавно купленной коровы и двух овец, которых отец выменял у какого-то мингрельца на нашего Реаша. Обрабатывали землю самодельными лопатами. После посева сразу же приступили к прополке. А там подоспела и уборка.
Отдыхать нам почти не приходилось. Поначалу было решено не работать в воскресные дни, но и это оказалось невозможным. Работы было так много, и она была настолько однообразной, что мы сбились со счета дней и часто понедельник путали со вторником, а субботу с воскресеньем. Мать, правда, беспокоилась, что боги обидятся на нас, ибо мы не соблюдаем воскресных дней, но отец отшутился на этот счет, сказав, что пусть мать побольше молится покладистому Шалиани, и он все простит. На этом мать и успокоилась.
И вот наступил день выхода в люди.
Отец шел обычным для горца легким и быстрым шагом. Я едва поспевал за ним. Незаметно мы дошли до Большой дороги, перепрыгнули через канаву и очутились на пыльной мостовой. Из-за поворота сразу же появился человек с дочерна загорелым лицом и такой спутанной бородой, что она очень напоминала разоренное птичье гнездо. Мы узнали нашего соседа Теупанэ.
— Коция, доброго, пути! — приветствовал он отца, привычным жестом вытирая слезившиеся глаза. — Как тебе не стыдно, так долго не подаешь о себе знать! Я слышал, ты давно уже здесь. Хотел тебя разыскать, да днем все занят, а ночью, боюсь волков, я уже стар.
— Эх, Теупанэ, дорогой! — ответил отец. — Я тоже о тебе много раз думал, да ведь дел-то сколько на новом месте, тружусь, не разгибая спины. Даже счет дням потерял... Есть ли сегодня базар в Ажаре? Хочу сыр продать, купить кое-что надо.
— Сегодня среда, базара нет. Да и вообще ты ничего в Ажаре не продашь, только неприятностей себе нажить можешь. Верь мне, не будь я Теупанэ, если не так. Там сегодня какие-то новые правители устраивают сход. Тебе лучше вернуться.
— Что это за новые правители? — недоуменно спросил отец.
— Не знаю. Мой приятель Бурал был там недавно. От него я и слышал. Не ходи туда, Доция, новые правители могут быть на тебя злы за твоих братьев. Они ведь большими людьми стали.
— Мои братья большие люди, говоришь?
— Эх, Коция, засел ты в своем лесу, как медведь, — покачал головой Теупанэ. — Аббесалом и Ефрем вместе с Сирбисто выгнали всех приставов и князей Дачкелиани. Целый год в Сванетии была свобода...
— Это я знаю, — нетерпеливо перебил отец. — А что сейчас?
— Говорили, что Сирбисто окончательно победил, — Теупанэ беспрерывно щурился.
Отец заметил, что ему неудобно стоять против солнца, и поменялся с ним местами.
— Да вот снова что-то произошло...
— Это ты точно знаешь? Или слышал от своего старого приятеля Бурала? Он мог и соврать.
— Точно, очень точно. Бурал своими глазами видел все это в Мулаже, только недавно пришел оттуда, рядом со мной поселился. Приходи, сам поговоришь с ним.
— Раз так, надо пойти все узнать.
— Не наше дело вмешиваться в эртобу. Убьют ни за что ни про что...
— Всех не убьют...
Расставшись со стариком, к которому отец обещал непременно зайти, мы зашагали дальше. Отец молчал, напряженно раздумывая о чем-то.
— Да, нельзя оставаться в стороне, — неожиданно произнес он и как-то сразу смутился. Видно, слова эти вырвались у него случайно. Просто он забыл о том, что я иду рядом с ним.
По дороге навстречу нам катилось нечто непонятное: на скрипящих кругах громоздилось подобие ящика. Круги вертелись, приводимые в движение лошадью. Я опрометью кинулся в канаву. Отец остановил меня криком: «Яро, не бойся, остановись!»
Скрипящие круги поравнялись с нами. Оказалось, что лошадь ведет под уздцы щуплый, сухопарый мужчина. Он остановился около отца и обратился к нему на непонятном для меня языке. Такого языка я никогда не слышал. Речь его мне понравилась: она была спокойная, мягкая и мелодичная. Все же я держался поближе к отцу.
Велико было мое удивление, когда отец ответил незнакомцу на его же языке. Незнакомец оказался местным дрогалем Семеном Синьковым. Подвода и была страшилищем, которое меня перепугало. Дело в том, что я впервые видел колесный транспорт. У нас для перевозки грузов пользовались санями, колеса в Сванетии в те времена не знали.
Семен Синьков был первым русским человеком, с которым мне довелось познакомиться. Впоследствии мы с ним подружились, и он частенько катал меня на своей повозке.
Немного поговорив и крепко пожав друг другу руки, Синьков и отец разошлись.
Оказалось, что старый Теупанэ все перепутал. В Ажаре власть принадлежала большевикам. Об этом отцу сказал Синьков.
Через некоторое время мы были у деревянного здания сельского Совета. На площади перед сельсоветом толпились люди. Как я узнал впоследствии, происходил митинг (разумеется, в то время я этого слова не знал). Собравшиеся очень внимательно слушали то, что говорил им с балкона какой-то человек. Я прислушался. Разговор шел о школе. Человек, стоящий на балконе, призывал каждый двор внести свою лепту для открытия школы.
— Правильно! — вдруг крикнул отец над самым моим ухом.
Все стоявшие вокруг обернулись и посмотрели на отца.
Отец слегка смутился.
— Правильно! Правильно! — послышалось несколько голосов с разных сторон.
Поддержка явно ободрила отца.
Для школы нужно было реквизировать княжеский дом в Ажаре. Князей уже не было, но народ боялся трогать княжескую собственность. Все хорошо знали, как жестоко мстят князья. А вдруг они снова вернутся? Поэтому все дружно поддерживали предложение об открытии школы и отмалчивались, когда речь заходила о реквизиции княжеского дома.
Когда митинг закончился, к отцу стали подходить знакомые. Их оказалось немало.
— Добрый день, Коция, — первым пожал ему руку высокий сутулый мужчина с толстой короткой шеей. — Правильно ты поддержал Дгебуадзе, надо кончать с этими паразитами...
— Добрый день, Гудал. Давно хотел тебя повидать, — ответил отец, крепко пожимая его огромную руку.
Вслед за Гудалом подошел белобородый старец с муджврой. Он молча обнял отца и приветливо похлопал меня по плечу. Старик напомнил мне дедушку Гиго. Невольно вспомнилось родное Лахири, вечерние беседы у очага, сверстники... С усилием оторвался я от этих воспоминаний и стал вслушиваться в разговор взрослых.
— Если бы все были смелые, то дома князей отобрали, и земли, и все, — говорил старик.
Собравшиеся вокруг нас люди поддакнули ему. Возражал только один человек — низенький, с острой бородкой и маленькими, скрытыми под красными веками черными глазами. Его звали Семипал:
— Теперь большевики взяли верх, конечно, надо их поддержать. Но ведь они и проиграть могут.
Никто ему не возразил.
Мы с отцом пошли в гости к Гудалу и просидели у него до вечерних сумерек. Гудал подробно рассказал о последних событиях в Сванетии. Оказалось, что Сирбисто весной вместе с русскими солдатами прошел через Твиберский перевал и при поддержке народа прогнал князей Дадешкелиани. Сторонники, князей бежали в леса, к ним примкнул кое-кто из знати. Сторонники князей нападают на селения и мирных людей, жестоко мстят всем, кто выступает против них.
Солнечные лучи золотили вершины гор, все остальное покрылось тенью, когда мы с отцом тронулись в обратную дорогу.
На половине пути нас застала ночь. Стало так темно, что, как говорили в Лахири, невозможно было пальцем в собственный глаз попасть.
Пришлось идти очень медленно, то и дело выкидывая вперед руку, чтобы не наткнуться на что-нибудь.
— Найдем мы тропинку домой? — спросил я отца.