Это всегда было для меня слишком… слишком по-ромилийски, что ли. А уж теперь, когда я наконец-то получила шанс изменить свою жизнь…
Что бы там ни планировал король, я не собиралась отказываться от этого шанса.
– Мама, послушай, - я примиряюще улыбнулась. – Я с детства пропадала в доках вместе с отцом. Присутствовала на его торговых сделках, помогала вести счета, изготавливала и заряжала корабельные артефакты. Он научил меня всему, что делал сам. Мы справимся, поверь мне.
Но мать осталась безучастна к попыткам убедить ее.
– Надо было вмешаться в твое воспитание, - гpустно вздохнула она. - Франко слишкoм часто забывал, что у него не сын, а дочь. Будь у тебя достойный супруг, Φранческа, я одобрила бы поездку с радостью. Но так… одной… это немыслимо. Как можно… приказывать мужчинам…
Я фыркнула.
– Ты же даешь указания портному, какое именно сшить платье. Кухарке приказываешь. И Арре. Люди это люди. Не вижу разницы.
Мать не стала продолжать спор. На несколько секунд в гостиной воцарилась тишина, нарушаемая лишь мерным боем часов. Я ждала ответа, чувствуя внутри мрачное удовлетворение от того, что последний аргумент, кажется, убедил мать прислушаться. Но время шло, секундная стрелка пoчти завершила оборот, и молчание становилось гнетущим, тягостным.
– Фран, - зазвучавший наконец голос матери вдруг показался мне непривычно безжизненным. - Я люблю твоего отца… до сих пор люблю. И Ниаретт подарил мне много прекрасных безоблачных лет. Там я встретила Φранко, родила тебя. Но вернуться… – она замолчала, опустив взгляд. В груди тоскливо и болезненно сжалось сердце. - Видеть места, где когда-то давно мы трое были так счастливы, и понимать, что ничто не будет как прежде... нет, я не смогу, Φран. Не смогу жить в нашем старом доме и вздрагивать от каждого хлопка двери, ожидая, что именно сейчас Франко войдет в комнату, обнимет, потрется колючей щекой, словно ласковый кот, и пообещает, что все непременно будет хорошо. Не смогу ходить мимо доков, зная, что в его кабинете, обитом досками из циндрийской сосны, сидит кто-то чужой. Не смогу касаться кристаллов, в которых когда-то текла его темная магия, чутко откликавшаяся на малейшее движение моей силы. Каждый камень в Кординне помнит его шаги, каждая комната, каждый укромный уголок в саду…
Οна замолчала, плотно сжав побелевшие губы, ее хрупкие, но гордые плечи поникли. Королевское письмо выскользнуло на ковер из тонких ослабевших пальцев. И я не сдержалась – шагнула к ней, обняла. Несмело коснулась ее спины, скользнула ладонью по прохладному шелку платья. Я не oчень умела утешать… но чувствовала, что сейчас матери как никогда нужны были мои объятия.
– Я понимаю тебя, мама, - тихо проговорила я, не разжимая рук. - Но и ты пойми. Здесь, в Ромилии, я чужая. Холод, туманы, тусклые краски, хмурые лица… мне кажется, будто я сама с каждым днем становлюсь все более и более блеклой, а сила утекает из тела капля за каплей, растворяется в этой серой мгле. Невыносимо, невыносимо… Каждое утро я мысленно тянусь к Старшему брату и, не находя его, чувствую внутри удушающую пустоту. В этом крае для меня нет жизни и… И мне страшно, что когда-нибудь я проснусь и уже не почувствую, что что-то не так. Не почувствую – потому что сама стану такой же пустой и серой, как все вокруг. Да, я знаю, что ты выросла в Лареццо и была здесь по-своему счастлива, но моя земля, моя родина, мое место – там. В Ниаретте. Прошу, - голос дрогнул, – не заставляй меня это терпеть…
Молчание.
Медленно и осторожно мать выбралась из моих рук. Наклонившись, подняла упавший приказ. И… протянула мне.
Я замерла, пoраженная. В усталых светлых глазах, окруженных тонкой сеткой ранних морщин, читалась решимость, смешанная с принятием, смирением и затаенной грустью от предстоящей разлуки.
– Арра отправится с тобой, - только и сказала леди Алессия Льед.
ГЛАВА 3
Сборы не заняли много времени. Ради экономии нам предстояло путешествовать до Кординны регулярными дилижансами – сперва из Лареццо в Ромилию, а дальше десять дней прямо на юг. Сказать по правде, я бы предпочла сесть на ближайший корабль, отплывавший в Ниаретт – каюта обошлась бы существенно дешевле, путь был короче, да и я по прибытию сразу оказалась бы именно там, где нужно – в порту Кординны. Но у морских путешествий был oдин очень существенный недостаток – неспокойные соленые воды и энергетические вихри не щадили созданные на суше кристаллы, разрушая и дестабилизируя их. Немногие артефакты выдерживали подобные нагрузки – высокоточные поисковые и навигационные приборы с ядром из ниареттских кристаллов повышенной емкости были предметом гордости отца и всего рода Льед – но фамильные защитные украшения, на которых настаивала мать, увы, к ним не относились. И раз я не располагала лишними средствами, чтобы отправить кристаллы с доверенным слугой и охраной, пришлось смириться с вынужденной поездкой по широким трактам Ромилии.