– Вы улыбаетесь, Франческа, - вторгся в мои мысли мягкий голос леди Греко. – Подумали о чем-то приятном?
– Да, - ответила я без утайки. - Мне нравится, как преображается Кординна после того, как нам удалось остановить войну с Ромилией, едва не начавшуюся от вмешательства одного безумца. Хочется верить, что рано или поздно всех заговорщиков найдут,и Ниаретт сможет вздохнуть свободно.
– Не сомневайтесь, миледи,так и будет.
От группы стражей, провожавших каравеллу, отделилась статная фигура лорда Пицанно, затянутогo в парадный форменный камзол. Темно-зеленый кокон силы гордо трепетал за его спиной, точно раздуваемый на ветру плащ. При виде главы службы стражей леди Греко всплеснула руками в притворном удивлении и нервно поправила прическу. Немедленно захотелось уйти, чтобы не мешать «случайному» свиданию.
Я бросила взгляд на причал, где готовился к отплытию восстановленный «Северный ветер». Гордо реяли белоснежные паруса, парили вокруг крикливые чайки, моряки убирали последние сходни. Рядом грузился легкий барк, перевозящий пассажиров в Αльмерру, а на горизонте уже вставали высокие мачты новых кораблей, заходящих в широкую бухту Кординны.
Идиллия. Настоящая идиллия.
ЭПИЛОГ
Со свадьбой решили не тянуть. Мы с Габриэлло готовы были обменяться клятвами в тот же день, когда он сделал мне предложение, но траур, государственные дела, а после – масштабные приготовления к церемонии на несколько сотен гостей отложили счастливый момент почти на все лето. Впрочем, так было даже лучше. Мягкая ниареттская осень идеально подходила, чтобы провести торжество под открытым небом – именно так, как я всегда и мечтала.
Организацией праздника всецело заведовала мама, ради такого события наконец покинувшая Лареццо и согласившаяся вернуться. Она продумала каждую деталь – от сделанной на заказ посуды с переплетенными вензелями ΦЛ и ГМ до пoлного меню свадебного обеда, включая многоярусное чудо кондитерской мысли – дань ромилийским корням и традициям – и пятнадцать перемен блюд, подобранных с учетом предпочтений гостей и сезонных овощей и фруктов. Видеть маму, обычно молчаливую и безжизненно неподвижную, столь активной и деятельной, было невыразимо приятно. Казалось, леди Алессия Льед ожила после долгого сна и готова была двинуться дальше. Я часто заставала ее в малой зеленой гостиной, полулежащую на некогда любимом диване, и тихо радовалась, замечая на ее лице грустную, но все-таки улыбку. Хотелось верить, что Ниаретт подарит ей силы жить дальше, как он вернул их мне.
И даже больше.
Чтобы угодить матери, я решила всецело положиться на ее безупречный вкус. Настойчивость проявила только в одном – церемония должна была состояться на рассвете в той самой беседке, где мы с Габриэлло танцевали ньерни. И никаких ромилийских свадебных платьев. Шальвары из гладкого, льнущего к коже шелка, белоснежный приталенный топ и длинная накидка, расшитая тонкими золотыми нитями и крохотными кристаллами, которые Габриэлло лично наполнил защитной магией.
В конце концов, я была и оставалась ниаретткой от высокой прически до кончиков танцевальных туфель с твердой подошвой для гулкого дробного ритма ньерни. И никак иначе.
Перемены, произошедшие с Ниареттом за шесть лет ее отсутствия, мама приняла на удивление спокойно. Смуглокожими служанками она осталась довольна и даже сама взялась учить их иллирийским словам вместе с Нелли, которая покладистостью и обходительностью понравилась ей куда больше дерзкой и непокорной Арры. Познакомилась она и с островитянaми в порту, а утвержденный Малым советом запрет рабского рынка так и вовсе восприняла с восторгом. Хотели мы этого или нет, но смуглокожие рыбаки и собиратели давно стали неотъемлемой частью Ниаретта, и их голоса должны были с каждым годом звучать все громче. По крайней мере, я собиралась сделать для этого все, что от меня зависело – как малая толика благодарности тем, кто спас меня, Габриэлло и Кординну от неминуемой катастрофы.