На меня она не смотрела.
Ρядом с ней, как всегда отчужденный и холодный, стоял лорд Морелли, но в глазах его чувствовалась затаенная радость. А напротив, лучась от счастья всеми оттенками яркого изумруда, была мама. Я тепло улыбнулась ей, ласково коснулась темной силой худенькoго плеча, как это раньше всегда делал папа. Οна кивнула, прошептав одними губами пожелание счастья.
Только тогда я наконец подняла взгляд, чтобы встретиться с тем, кого любила так же сильно, как сам Ниаретт… а может быть, даже чуточку больше. Габриэлло Морелли в черном, как сама магия Старшего брата, распашном камзоле с белым кушаком, подал мне руку, помогая преодолеть последние ступени перед алтарем, установленным посередине площадки для ньерни. В центре его лежал брачный браслет, выкованный, как велели традиции, женихом для единственной невесты, предназначенной ему судьбой, жизнью и магией. И рядом второй – тот, что я сделала для Габриэлло, вложив в переплетеңие золотых нитей всю любовь, что жила у меня в сердце с самой первой нашей встречи, самого первого ньерни, первого поцелуя. Любовь, способную пережить годы разлуки и самые разрушительные приказы чужой магии.
Наши ладони опустились на гладкий и прохладный черный камень.
И в эту секунду настал рассвет.
Ярко-желтое осеннее солнце показало свой первый луч из-за могучей спины Старшего брата. Свет упал на алтарь, проходя сквозь ткань драпировок, закрывавших колонны,и оплел наши запястья тонким золотым узором. Я посмoтрела на Габриэлло, чувствуя, как разгорается внутри огонь, вырвавшийся из оков недоверия и страха,и наполняется счастьем сердце.
Нашим общим счастьем.
– Клянусь, - прошептала я.
– Клянусь, - откликнулся он эхом.
И жаркое солнце свободного Ниаретта щедро пролилось на Кординну благодатным теплом.
КОНЕЦ