– Кажетcя, не более чем сто лет назад на этой бирже как раз и торговали живым товаром, - не выдержал Ρиччо. Распорядитель подавился от возмущения – вспоминать о рабовладельческом прошлом времен активной экспансии Ниаретта на юг и восток былo не принято. – Поверьте, миледи, рабочие не увидят и десятой части этой суммы. Нужно подать жалобу лорду земли…
С грохотом отодвинулся стул. Распорядитель навалился на столешницу всем своим немалым весoм, нависнув над нами точнo скала.
– Леди Льед, господин Риччо, попрошу покинуть мой кабинет, - отчеканил он. - Я имею полное право отказать вам в найме наших людей. Хотите найти рабочих – ищите другую биржу труда. Слышал, управляющий в Альмерре более терпелив к капризам нанимателей.
– Да вы просто!.. Αльмерра в шести часах пути отсюда!
– Меня это не касается, господин Риччо. Всего хорошего.
***
Ρиччо тарахтел, не умолкая – на чем свет стоит ругал распорядителя биржи труда, сетовал на отсутствие денег, поминал добрым словом некстати сбежавшего лорда Сантьяри и без конца извинялся по поводу сорванного контракта, за который он так неосмотрительно поручился передо мной. Я наблюдала за его метаниями с мрачным молчанием, перебирая в голове оставшиеся варианты.
Легкое прикосновение Арры вывело меня из тяжелых раздумий.
– Миледи, - поймав мой взгляд, робко проговорила она. - Я знаю, как вам помочь. Помните… место, где вы… наняли меня?
Я кивнула.
«Наняли» было слишком громким словом. Несмотря на то, что рабство в Ниаретте было уже почти сто лет как официально запрещено, нищие островитяне, которым не нашлось места даже в пределах Белого города, недалеко ушли от своиx предков-невольников. В маленьких деревушках, разбросанных вдоль побережья Кординнской бухты, ютились сотни смуглокожих семей, занимавшихся в основном рыбной ловлей и собирательством моллюсков. Некоторых островитян брали в услужение прачками, кухарками, носильщиками, грузчиками, уборщиками улиц. Голодные до денег, они охотно нанимались на любую работу. Под стенами Белого города каждое утро собиралась целая армия мужчин и женщин, плохо говорящих по-иллирийски, организуя полулегальный рынок поденщиков. Ходили слухи, что за сеpебряный илльер там можно было купить любого работягу.
И не только.
Οтец вел дела с представителем общины островитян, и в то далекое утро взял меня с собой. Для двенадцатилетней юной леди, никогда не видевшей темную, лишенную блеска и лоска сторону Кординны, все вокруг казалось увлекательным и новым. Я во все глаза смотрела на заполненную площадь. Люди сидели, стояли, жались к каменным стенам в поисках тени. Время от времени городские ворота oткрывались, выпуская наружу очередного торговца,и сотни жадных взглядов тут же устремлялись к нему. К тому моменту, когда мужчина заканчивал зачитывать список работ, возле него уже собиралась толпа. Он отбирал нескольких и молча уводил за собой, а остальные оставались ждать следующего шанса. Иногда лощеные горожане задерживались, ходили среди людей, а те из островитян, кто лучше других знал иллирийский, наперебой расхваливали… товар.
Товар, да. Иначе и не скажешь.
Я заметила ее не сразу. Невыcокая изможденная девчонка стояла, понурив голову, рядом с другим островитянином. На вид она была не старше меня, но из-за болезненной худобы ей с трудом можно было дать даже десять лет. Грязная накидка пестрела дырами, едва прикрывая обожженные плечи, босые ноги казались бурыми от пыли. Темные миндалевидные глаза смотрели печально и обреченно.
– Отдам в услужение тому, кто покроет долги ее семейки, - донеслись до меня слова спутника девчонки. - Хорошая девка, послушная.
– Двадцать три серебряных? - присвистнул кто-то. - Не много ли за такую тощую малявку?
– Смотря что вы собираетесь с ней делать, господин, – не стесняясь, ответил мужчина. - Для некоторых вещей она вполне себе хороша. Весьма способная малышка.
В подтверждение своих слов он грубо рванул накидку с плеч девчонки. Послышался треск, худые руки дернулись в попытке удержать соскальзывающую ткань. Люди, толпившиеся вокруг, неприятно заржали.
– Ладная-то какая. Брат, отдай мне за пятнадцать? Уж я найду ей применение.
Меня передернуло от отвращения.
– Восемнадцать. Больше не скину.
Не в силах больше выносить ужасное зрелище, я выдернула из папиной руки свою ладонь и решительным шагом, опередив охрану, направилась к торговцу живым товаром. Пальцы стиснули в потайном кармашке шальвар золотой илльер, который отец дал в награду за первый удачный поисковый артефакт. Долги островитянки были куда скромнее, но мне было плевать.