— Вы, Ирена, приводите нас в замешательство… — Но, произнося эти слова, Сеабра думал совсем о другом и искал предлог, чтобы покинуть ее.
— Я?! Бедная я!.. — Но было видно, что ей польстили его слова. — Вы спешите?
— Да, в самом деле. Я шел в университет.
— Зачем, если там нет занятий?
— Все может случиться.
— Может. И если вы желаете доброго совета, держитесь подальше от всего этого.
Сеабра почувствовал, как сжалось его сердце.
— Что вы хотите сказать?
— Ничего, — пошла на попятную Ирена с выражением скуки на лице. — Никогда не обращайте внимания на то, что я говорю. Если вы предпочитаете быть тем, кто стремится головой пробить стену, то, кроме вас никто в этом не виноват. Важно ведь, что каждый делает то, что ему хочется.
— А вас не волнует наше движение?
— Гм… Абсолютно нет.
— Студентка не имеет права говорить так.
— Не теряйте времени со мной на проповеди… Я студентка? Кто я на самом деле, так это лентяйка. Я учусь, вернее, притворяюсь, что занимаюсь, только потому, что этого хотят родители. Учеба — нудная штука, вы не находите? Я знаю пару слов по-французски, по-английски, по-немецки. Вот и весь мой багаж. Отец решил, что в восемнадцать лет освободится от меня, передав в руки какого-нибудь жениха-идиота. Но такого не нашлось. И вот я здесь в свои двадцать семь лет, в окружении недоверчивых старух, расспрашивающих меня, таращат ли глаза мужчины, когда я прохожу мимо них.
Сеаброй овладело беспокойство и страх. Эта откровенность — настоящее бесстыдство. И двадцать семь лет, тысяча чертей! На самом деле, преувеличение это или правда, что она приехала в Коимбру после того, как в Лиссабоне прошла через руки нескольких поколений? Как бы там ни было, но Сеабра считал уже себя жертвой обмана. Но какого обмана?
— Вы смеетесь надо мной… — намекнул он, не найдя более удачных слов.
— Насмехаться! Пф!.. — ответила она, вытащив еще одну сигарету и ожидая, когда Сеабра зажжет ее. — С меня хватит — вот подходящие слова. Насмехаться!.. Поверьте, я не придаю ни малейшего значения учебе. Зачем? Я одержима необходимостью ни от кого не зависеть, ни от работы, ни от любой другой подобной вещи. — Она искоса посмотрела на него и продолжила разговор, как и ранее, с высоко поднятой головой: — Вы знаете, в течение некоторого времени я отвечала на объявления желающих вступить в брак. Но мне надоело тратить деньги на марки. Мне ни разу не ответили, до сих пор не пойму почему. Если бы я выслала хотя бы свою фотографию!.. Но нет, я всегда была осторожной…
Она подождала, думая, что он ответит на намек любезностью, но Сеабра оставался безучастным. Девушка лишний раз поняла, насколько он провинциален, если не смог найти слов для такой небольшой хитрости, и к тому же подвержен всевозможным страхам перед лицом циничных и разочарованных жизнью женщин из большого города, не стыдившихся, как это делала Ирена, называть вещи своими именами. Да, Коимбра — старый прогнивший городишко. Его разъедают лиризм и условности. Здесь даже люди, считающие себя опытными, по сути дела, дети. Ему необходимо покинуть Коимбру на следующий же год. Пожалуй, не составит труда убедить деда в том, что ему необходимо переехать в Лиссабон. В столице он найдет тысячи Ирен, белокурых, смуглых, сведущих в жизни, которым не заказано, когда они должны вернуться домой, и готовых идти куда угодно, где мужчине будет приятно пропусти с ними время.
Официант принес кофе. Сеабра не знал, ждать ли ее, пока она выпьет, чтобы оплатить его и потом уже уйти. Пока Сеабра смотрел, как она небольшими глотками пьет кофе, он заметил, что свет, проскальзывавший в помещение, когда кто-то открывал дверь, подчеркивал усталость на лице девушки.
— Вы весьма неразговорчивы, Сеабра! Я даже начинаю думать, что разочаровалась бы в вас, если бы узнала вас поближе…
— А вы хотели бы?
— Да… Я в самом деле начала было интересоваться вами, но теперь, после того, что я вам сказала, у меня есть некоторые сомнения.
Сеабра поднял руку к тесному воротнику. Он должен дать урок этой высокомерной девице. Однако позже. Возможно, его ждут сейчас в университете.
— Сегодня я слишком занят.
— Мужчина, мой дорогой Сеабра, никогда не оправдывается. Грубые и карающие — вот какими они себя любят. Сейчас я потеряла еще одну взятку.
«В конце концов, что ты из себя представляешь — старую развалину, скелет?» — вот какой ответ заслуживала она, и Сеабра почувствовал себя почти удовлетворенным от такой мысли.