Незнакомка уже нависала, опаляя дыханием его бурно вздымающуюся грудь, вела тонким пальцем по плечу, очерчивая старые шрамы.
— Постой! — лучник схватил ладонь, подобравшуюся к шее, и прижал, впечатывая ее в янтарные бусины оберега.
Девка зашипела, пытаясь освободиться, но мужчина держал крепко, собрав для вопроса остатки воли:
— Кто ты?
— Эспиль! — выкрик сопровождался грохотом и клубами дыма из почти догоревшего камина. Черная от сажи, из дымохода прямо на раскаленные угли выпрыгнула рыжеволосая хапунья.
— Яра? — от удивления Возгар ослабил хватку, чем черноокая незнакомка тут же воспользовалась. Вырвав ладонь, прижала ее к губам, точно унимая боль, отпрыгнула от мужчины и зашипела на рыжую рассерженной кошкой.
Яра шагнула из камина, нимало не заботясь о горячих углях и дымящейся одежде. Усмехнулась, на вставшего в полный рост нагого Возгара с саксом наперевес.
— Уймись, богатырь, не по твой меч мое явление, — из рукава воровки выпросталась тонкая черная цепь, не больше стебля тимофеевки в толщину.
Названная Эспиль попятилась, отступая в темноту.
— Стой, — выкрикнули одновременно Возгар и Яра. Наемник схватил с табурета кожаный ремень и стегнул им рыжеволосую. Та вздрогнула, рассерженно оборачиваясь на мужчину, на миг упуская из внимания темноглазую незнакомку. Замешательства хватило, чтобы чернявая распахнула окно и выпрыгнула в ночную тьму, оставив на древесине ставней глубокие царапины от когтей.
— Драконья задница, Возгар! Какого лешего ты творишь?! — уперев кулаки в бока, рыжая прожгла наемника полным ненависти взглядом.
3. Янтарные искры в черном песке
Наемник двигался молниеносно. Шаг — и цепь в руках рыжей натянулась, притягивая к Возгару. Другой — и сыромятный ремень обнял узкие запястья. Еще один — и воровка возмущенно фыркнула, пойманная в углу меж дверью и очагом.
— Зачастил у стены прижимать! — Яра попыталась ударить как прошлый раз — коленом во все еще восставшую гордость Возгара, но тот был готов — придавил всем весом, лишая не только движения, но и дыхания.
— Ну-ну, — хриплый смешок исказил алые губы, — мог бы просто попросить, раз такая хотейка обуяла.
Девушка провокационно подалась навстречу, потерлась о мужчину крутым бедром. Возгар глухо рыкнул, гася непрошеный стон. Рыжая, признаться, нравилась ему поболе чернявой. Было в той что-то отталкивающее, неживое, словно сама могильная тьма глядела из подведенных сурьмой глаз. А в этих же, устремленных на него янтарно-карих, плясали опасные огни, полные такого жара жизни, что в чреслах разгорался нешуточный пожар. Голый, пригвоздивший девку к стене своим кожаным мечом, Возгар мучался неутоленной жаждой женского тела и вопросами без ответов. Рассудив, что на сей раз Яре не вырваться, решил начать с беседы:
— Чего тебе от меня надо?! — выдохнул в растрепанные медные космы, невольно вбирая их запах — сосновой смолы, дыма и едва уловимого просоленного воздуха дальних Фьордов. Так в давно забытом прошлом пах его отец, рыбак, ушедший к предкам, когда воды вздыбились гневом Первого Ящура.
— Думаешь, твой стручок полущить пришла? — Яра оскалилась, обнажая ровные зубы. — Много чести ради мужика в камин сигать.
Возгар прищурился:
— Любишь погорячее? Так-то можно устроить, — схватил за ворот куртки, оттягивая, обнажая белую кожу шеи, опаляя дыханием выступающие в вырезе ключицы. Хороша, чертовка!
— Заговоренная? — не сдержал удивления, убеждаясь, что одежда на девке не пострадала, ни от жара дымохода, ни от тлеющей углей.
— Драконья кожа, — буркнула воровка, извиваясь под натиском — возбужденное обнаженное тело воина будто жило своей жизнью. Ладони уже мяли и тискали ее округлости, а твердая плоть норовила продырявить портки. Заелозила, пытаясь выскользнуть, разжала напряженные ладони, но ремни на запястьях не ослабли, наоборот, затянулись сильнее:
— Узами судьбы меня стреножить решил? Не боишься, что вовек с тобой теперь не расстанусь?
Особой бечевой, прозванной узами судьбы, оплетали руки молодым, чтобы шли вместе по жизни, все тяготы и радости на двоих деля. Плели такие веревки три Доли — слепая, одноглазая и зрячая, но видящая не мир вокруг, а знаки грядущего. Путы судьбы продавали на вес злата, и все равно желающих на них было на несколько зим вперед. В такие силки добыча сама шла, а ремни, подшитые волшебной бечевой, не рвались и держали любой груз — будь то тяжелый меч или строптивая пленница.