Воин восхищенно присвистнул. Ловка, чертовка! Рыпнулся было с досады за ней, да та уже перемахнула вперед, точно белка хвостом, дразня взметнувшейся копной огненных волос.
— Звать тебя как? — бросил следом, внезапно передумав ловить.
— Зови — не зови, как решу — сама прихожу. А кличут Ярой, — одарив напоследок озорством янтарного взгляда, спрыгнула в темноту и была такова.
Возгар ухмыльнулся, убрал сакс в ножны и повторил самому себе, точно пробуя имя на вкус:
— Яра…
В постоялом дворе «Драконье брюшко» на дальней окраине Бабийхолма всегда было людно. Таилась ли причина того в стряпне смешливой пышнотелой Рёны, или в странном равнодушии вэрингов* (в этой истории — военные, состоящие на службе у правителя. В нашем мире — вэринги, одно из названий варягов), обходящих постоялый двор стороной, да только Возгару и товарищам сильно повезло ухватить две лучшие комнаты. Сама хозяйка, выдавая ключи, да игриво поглядывая на молчаливого Бергена, пояснила:
— Подельники* (наемные работники) полей по своим стадам* (здесь — поселок, деревня) разъехались, ярмарочные через седьмицу нагрянут, а некоторых новые хоромы в Купечьем дворе прельстили.
Последнее женщина выдала нехотя, через губу, будто само упоминание конкурентов давалось ей тяжко.
— Омыться лохани нагреты, чернавку* (тут — служанка) кликните, подсобит. Внизу похлебка с лепешками полбяными. Ввечеру порося затушу, да извару ягодного будет. А коль другие хотейки* (тут — очень сильные желания, которыми невозможно пренебречь) терзают, только знать дайте — решим, — на этих словах Рёна недвусмысленно подмигнула Бергену, который с высоты своего роста то ли не разглядел, то ли недопонял ее намека.
— Благодарим за радушие, да обойдут стороной дом твой и драконье пламя и крезова*(Крез — здесь одновременно имя и титул правителя. Будут еще и местные деньги — крезы — в народе крезики) благодать, — Зимич поклонился в пол, чем вызвал румянец признательности на женских щеках.
— Полно-те, старче, — Рёна подхватила старика под локоть, помогая разогнуться, — скажу принести одеяло из овчины, под ним как молодой спать будешь.
— Так-то хорошо, — усмехнулся Зимич и ущипнул хозяйку за округлый бок, — когда б еще и с молодой лечь.
— Проказник, — женщина легко шлепнула его по руке и удалилась, покачивая крутыми бедрами.
Рёна Возгару нравилась не своей любвеобильностью, а легким незлобным нравом и по-женски метким, цепким взглядом, с порога подмечающим натуру, что людей, что полукровок. А еще и сама она и «Драконье брюшко» всегда были чисты, опрятны и уютны по-домашнему, точно не ночь переждать собрался, а вернулся к родному очагу после дальних странствий. Всегда, когда Великий троп или окольные пути приводили его со спутниками в Бабийхолм, мужчины не искали другого места для ночлега кроме как в «Брюшке» у Рёны.
Все еще усмехаясь в бороду от неожиданной встречи в конюшне, Возгар зашел в шумный зал. При входе зацепился собранными в пучок на затылке волосами за связку ядреных острых перцев и чеснока — основы популярной в народе приправы «Драконий язык», пробирающей жаром нутро на входе и на выходе. Верили, будто развешенные на крыльце гирлянды защищают жилье от злыдней и навий, да и выродкам они не сильно по душе. Оглядев харчевню, Возгар улыбнулся — минимум половина собравшихся людьми не были. «Брехня беззубого дракона, а не поверье!» — подумал воин, на всякий случай вынимая из-за пазухи черный коготь на янтарном шнурке и прикладываясь к нему губами «на удачу». Ведовство и колдовство с рождения обходили Возгара стороной, за ним плотно закрепилась слава заговоренного, но пренебрегать семейным оберегом было не дело. Тем более, когда давний соперник прожигал тебя взглядом, полным голодной ненависти.
Тощий, что болотное дерево, бледный, будто обескровленный, Дир сидел во главе длинного стола, за которым пировали его сотоварищи. Со стороны они казались обычными, но, приглядевшись, становилось ясно — людского в них с половину, а то и того меньше. Из встрепанных мышиного цвета, жестких как лесной ягель в засуху, волос Дира торчали сухие ветви. Крючковатые пальцы кривыми сучьями сжимали глиняный кубок. Народная молва самого лешего рядила полукровке в родичи, но правды не знал даже он сам. Одно выходило наверняка — городов и больший стад наемник сторонился, зато в непролазной чаще дышал, как рыба в воде. Оттого и самого Дира и шайку его в корчме видеть было странно. С битвы Злата и Пепла выродки — порождения навий и злыдней от связи с обычными людьми — стали явленьем обыденным. Сотню лет назад в горниле войны заключались невероятные союзы и сделки, чуднЫе полулюдские дети были лишь малой толикой напоминаний о давних темных временах. Однако любви к ним многие не питали. Вот и сейчас соседние с Дировыми товарищами скамьи пустовали, даром, что банда выродков пользовалась дурной славой, промышляя разбоем на Великом Тропе, и не чураясь заказов любой степени мерзости.