— Чтоб балаболить по кабакам надобно голову на плечах сохранить, а я б на твоем месте так уверен в том не был. — Лучник прищурился, выглядывая в роще Эспиль. Навия будто с тенями слилась, растворилась в неверном сумеречном свете.
— Один раз предложу, и больше щедрот таких не будет, — полукровка вышел на свет, корявый, вытянутый, кажущийся еще выше на фоне скудной поросли. — На двоих награду поделим. Голову ты принесешь, а выродка из утробы я на себя возьму.
Резкий смех, точно удар кнута, раскатился по предгорью. Обернулся Возгар. Девицей в чешуйчатом доспехе стояла Яра:
— Не рановато ль шкуру драконью делить, покуда добыча не схвачена?!
— Молода ты, ящерка, супротив древней тьмы, — усмехнулся отпрыск лесного злыдня, резко садясь на корточки и запуская сучковатые пальцы в жухлую траву.
— Сзади! — успел выкрикнуть Возгар, приметив большую черную змею, скользнувшую меж камней. Сверкнула в руках Яры драконья сталь, да поздно — оплели ноги ее по лодыжки кривые корни, а по ним, шипя и сверкая на солнце черной блестящей кожей, ринулась гигантская тварь, подобных которой воин отродясь не видывал. Плоская пасть распахнулась, обнажив кривые клыки, и вскинулась, метя в девичий живот.
— Прочь! — рванулся воин на помощь. — Ни жена моя, ни сын тебе не достанется!
— Вот оно как… — усмехнулся за спиной Дир. — Наш борец с ящурами и сам драконий ублюдок, оказывается!
— Справлюсь! — остановила Возгара Яра, взмахивая мечом, который сверкнул на солнце, кратко обернулся шипастым хвостом, а затем вытянулся в узкую тонкую цепь — ту самую, что наемник уже не единожды видел в руках рыжей. — Против стали драконьей порожденья ночи бессильны, верно говорю?! — Полыхнули золотом глаза, покуда цепочка круг за кругом опоясывала змеиное тело, вынуждая навию Эспиль извиваться в муках, раз за разом обновляя обожженную кожу.
— Злыдня возьми! — Яра попыталась топнуть ногой, сбросить опутывающие корни, но лишь скривилась со злым раздражением.
— Не сможешь, дева крылатая! — усмехнулся Дир. — Не вырваться, ни драконицей обернуться не выйдет. В этот раз врасплох застать не вышло, сама в ловушку сунулась. Травы те в Навь корнями вросли. Далеко ты от Твердыша Пращура отлетела, нет здесь защиты Первородного. Долго нам пришлось прореху искать. Коль не Эспиль с ее чутьем, в жизнь бы не нашли. Но подруга моя самому Горычу в бабки годится, а уж до младого семени драконьего ее такой голод обуял, что страх потеряла, а силы преумножила.
От откровений Дировых к горлу Возгара подступила тошнота — предполагал он, что по Ярину душу навия рыщет, и дитя их нерожденное манит ночную тварь, но услыхав это покойней не стало. За спиной охнула, зашипела от боли Яра — Эспиль смогла извернуться и оцарапать клыком сжимавшую цепь ладонь. Не раздумывая боле, кинулся воин на злыдня, но вздыбились под ногами камни, выпуская из недр сеть сплетенных корней, вынуждая, спотыкаясь, замедляться.
— Языком ты молоть горазд, а на честный бой выйти боишься? — наемник перепрыгнул выросшее препятствие, чтобы завязнуть в не пойми откуда взявшемся мхе.
— Толку от ваших честных боев, коли честь вы лишь свою, людскую признаете? У нас, поганцев, свой удел и своя правда. А твоя где, бескрылый ящур-недочеловек? — Дир насмехался, и бледные губы его округлялись, растягивались безобразным черным дуплом.
— В душе, что в мире с собой живет. В делах, что по совести выполнены. Не губил я на своем веку безвинных, немощных, слабых… — Возгар рубил саксом наотмашь: сучья, ростки, молодые побеги и старые узловатые корневища. Но медленно, слишком медленно продвигался он вперед.
— Думаешь, ты нас лучше, драконий выкормыш?! — полукровка внезапно перестал ухмыляться и вскочил в полный рост. — Кто дал тебе право над братьями и сестрами моими суд чинить? С чего взял ты, что глупцы из жадности ли, зависти ли, иль другой слабости сделки с навью заключившие, а после уговора испугавшиеся и на попятную пошедшие, жизни больше достойны, чем те, кто не тая ни натуры, ни мотивов лишь по своим законам жить хотят? Отчего же люд к нам бежит, как напасть случается — то в любви, то в войне, то в ином бедствии о помощи молить, а как получит свое, так все — ближе околицы не подпускает, с порога гонит, байками про нас детей пугает? Почему ты и потомки твои на равных в стадах людских живут, почетом пользуются, а мое племя обречено таиться во тьме? Такова ли честь и правда твоего мира, а Возгар, потомок ящура Светозара?