— После этого письма многие вещи действительно стали казаться странными, — сказал Хельдур. — Во всяком случае, мама теперь знает, что надо быть осторожнее.
Я вернул ему наше письмо.
— Как ты думаешь, кто мог послать это нам? — спросил Хельдур.
— Конечно, друзья, — ответил я, глядя мимо него.
И Хельдур сказал задумчиво:
— Я и не знал, что у нас здесь есть друзья.
Может быть, госпожа Кярвет тоже вскоре станет ломать голову, кто это послал ей предупреждение. И, наверно, она поймет, что это были друзья.
Мы с Олевом шли домой.]
Небо слегка прояснилось. Подмораживало.
— Завтра у нас действительно гимнастика, — сказал Олев, — надо не забыть дома тапочки.
У ЭЛО АРЕСТОВАЛИ ОТЦА
Читатель, может быть, еще помнит маленькую девочку Эло и ее замечательного мопса, который бесстрашно сражался с собаками нашего домовладельца. В этой главе я должен снова вернуться к Эло и ее мопсу, хотя мне и придется рассказывать о совсем грустных событиях.
Однажды солнечным утром я отправился в магазин выкупить хлебный паек и на углу Садовой улицы встретил Эло, Она стояла в воротах своего сада, одетая в поношенное зимнее пальто, и всхлипывала. Она плакала так безутешно и лице у нее было таким несчастным, что я сразу же остановился и спросил, что случилось.
— Они застрелили Мистера, — сказала Эло сквозь слезы.
Я ничего не понял.
— Какого мистера? Кто застрелил?
Эло заплакала еще пуще.
— Ну… эти люди… Они застрелили Мистера. Мистер умер. Разве же ты не помнишь Мистера? — всхлипнула Эло. — Ты же знал его…
Наконец я уразумел, что Эло говорит о своем мопсе, которого обычно все звали просто Митси.
— Что за люди застрелили Мистера? — поинтересовался я.
— Мужчины, которые приходили к нам ночью, — сказала Эло. — Мистер был в сенях. Он залаял и укусил одного из них за ногу. И тогда они застрелили Мистера из револьвера, совсем насмерть.
У меня зародилось страшное подозрение, и я спросил:
— Чего хотели от вас эти мужчины?
— Я не знаю, — ответила Эло. — Я спала и проснулась только тогда, когда Мистер залаял и раздался выстрел. И папа ушел с этими мужчинами.
Теперь мне все стало ясно. У Эло арестовали отца. Но эта маленькая глупая девочка ничего не поняла и оплакивала только своего мопса, не догадываясь, что произошло на самом деле.
У меня в горле странно защипало, и я вдруг почувствовал сильное желание чем-нибудь помочь Эло.
— Мистер уже похоронен? — спросил я.
— Нет, — сказала Эло. — Он лежит в саду под сосной. Но он совсем мертвый.
— Хочешь, я выкопаю ему могилу? — предложил я Эло. — Выкопаю ему могилу и сделаю красивую могильную насыпь и все, что надо. И тогда ты сможешь приносить на могилу цветы.
Эло перестала всхлипывать и сказала:
— Хочу, хочу, чтобы ты выкопал Митсу красивую могилу.
— Вместо креста мы можем положить на его могилу большой камень, — предложил я.
— Конечно, — согласилась Эло.
Мы пошли в сад.
Для того чтобы выкопать могилу, требовалась лопата. Но лопата находилась в сарае, а на двери сарая висел большой замок.
— Я пойду возьму у мамы ключ и принесу, — сказала Эло и побежала к дому.
Она уже совсем повеселела, эта маленькая Эло. Она была рада, что я выкопаю для ее мопса красивую могилу. И она не догадывалась, что случилось с ее отцом.
Эло вернулась вместе с матерью.
Я немного растерялся, не знал, как вести себя и что сказать матери Эло. Если у кого-нибудь умирает близкий родственник, то этому человеку выражают сочувствие. Но как поступают в случае ареста? Я решил, что, очевидно, тоже надо выразить сочувствие, потому что арест иногда даже хуже чем смерть.
Эло пошла к сараю отпирать замок, и мы с ее матерью остались вдвоем.
— Ты знаешь, что у нас произошло? — спросила мать Эло.
— Догадываюсь, — ответил я. — Сочувствую вам…
Мать Эло улыбнулась. Это была очень усталая улыбка.
— Я и так вижу, что ты нам сочувствуешь, — сказала она, помолчав. — Прошу тебя, не говори об этом с Эло, — продолжала женщина. — Она еще маленькая и не все может понять.
— Я знаю. Она думает, что отец просто ушел с этим людьми.
— Ты хороший мальчик, — сказала мать Эло.
Затем она ушла назад в дом.
Эло принесла лопату, и мы пошли под сосну — копать могилу.
Земля сильно промерзла. Копать было очень трудно. По правде говоря, это было никакое не копание, а долбежка, борьба за каждую горсть земли.