Мы напряженно прислушались. Шаги. Они доносились с лестницы. Мы беззвучно проскользнули в подъезд.
Шаги остановились. Стук в дверь. Долгая тишина. Повторный стук. Наконец дверь открыли. И вдруг прозвучал неприятно знакомый голос:
— Господина Кярвета, случайно, нет дома?
— Его нет, — ответил тоненький голосок. — Мы ничего о нем не знаем.
Каждое слово ясно доносилось до нас. По голосу можно было судить, что Велиранд говорит с девочкой примерно нашего возраста.
— Как? — спросил Велиранд. — Что с ним случилось?
— Он пропал в начале войны, — ответили ему.
— Ужас! — сказал Велиранд. — Просто ужас! Ах да, простите. Я школьный товарищ господина Кярвета, когда-то мы были добрыми друзьями. А вы, очевидно…
— Я квартирантка. Я ничего не знаю о господине Кярвете.
— А его супруга, случайно, не дома?
— Она вернется не раньше, чем через час.
— Ах, так. Извините. Я, может быть, зайду еще раз вечером попозже.
Дверь захлопнулась, и шаги стали спускаться по лестнице.
Мое сердце бешено колотилось. Выскочить из подъезда — поздно. Велиранд безусловно это заметит. А что, если хлопнуть дверью и пойти ему навстречу, словно мы только что вошли с улицы? Это годилось бы лишь в том случае, если бы у Велиранда не было карманного фонарика. Но ведь мы знали, что у него есть карманный фонарик. Он бы непременно меня узнал.
Шаги приближались. Вот-вот Велиранд спустится с лестницы. И тогда?..
Вдруг я почувствовал, что Олев дергает меня за рукав. Я тихонько придвинулся к нему. Он потянул меня дальше. Куда?
Олев нащупал лестницу в подвал. Мы осторожно спустились на несколько ступенек. И успели сделать это в самый последний миг. Из своего убежища мы видели, как мелькнул синий луч фонарика. Затем хлопнула парадная дверь.
Мы стояли неподвижно еще около минуты. Потом Олев шепнул:
— Ушел.
Мы выбрались из своего укрытия, и я зажег спичку. На стене висели в ряд почтовые ящики. На одном из них была прицеплена табличка: «Кярвет». Мы попробовали дверку почтового ящика — она оказалась крепко запертой; можно было безбоязненно опустить в ящик наше предупреждение.
Я усмехнулся. Велиранд еще только начинает расставлять в этом доме силки, а в почтовом ящике уже лежит предупреждение, что он провокатор! Теперь супруга Кярвета догадается, что надо быть с ним осторожной. Мы-то ничего не знаем об этой госпоже Кярвет. Ничего, кроме того, что Велиранд интересуется ею. Мы предупредили ее. Может быть, мы никогда и не узнаем, насколько помогло наше предупреждение, но мы сделали что смогли.
Во всяком случае, похоже, что матери Хельдура мы принесли пользу. Уже на следующий день после того, как я отнес на Парковую улицу предупреждающее письмо, Хельдур на перемене отозвал меня в сторону.
— Ты помнишь, я говорил тебе об этом человеке, о Велиранде? — спросил он.
— Да, помню, — ответил я.
— Тогда читай, — сказал он и вынул из кармана наше письмо.
Я прочел письмо, которое изготовил сам вместе с Олевом, и теперь на бумаге остались отпечатки моих пальцев.
— Разве твоя мать сама ничего не замечала? — поинтересовался я. — Разве ничего не показалось ей подозрительным в этом Велиранде?
— После этого письма многие вещи действительно стали казаться странными, — сказал Хельдур. — Во всяком случае, мама теперь знает, что надо быть осторожнее.
Я вернул ему наше письмо.
— Как ты думаешь, кто мог послать это нам? — спросил Хельдур.
— Конечно, друзья, — ответил я, глядя мимо него.
И Хельдур сказал задумчиво:
— Я и не знал, что у нас здесь есть друзья.
Может быть, госпожа Кярвет тоже вскоре станет ломать голову, кто это послал ей предупреждение. И, наверно, она поймет, что это были друзья.
Мы с Олевом шли домой.]
Небо слегка прояснилось. Подмораживало.
— Завтра у нас действительно гимнастика, — сказал Олев, — надо не забыть дома тапочки.
У ЭЛО АРЕСТОВАЛИ ОТЦА
Читатель, может быть, еще помнит маленькую девочку Эло и ее замечательного мопса, который бесстрашно сражался с собаками нашего домовладельца. В этой главе я должен снова вернуться к Эло и ее мопсу, хотя мне и придется рассказывать о совсем грустных событиях.
Однажды солнечным утром я отправился в магазин выкупить хлебный паек и на углу Садовой улицы встретил Эло, Она стояла в воротах своего сада, одетая в поношенное зимнее пальто, и всхлипывала. Она плакала так безутешно и лице у нее было таким несчастным, что я сразу же остановился и спросил, что случилось.