Элена лежала и представляла, как наслаждается теплом горячих источников Колтока. Она читала про них в школьном учебнике: это вулканические источники, находящиеся в самом сердце снежных Зубов. Она мечтала об их воде, богатой минералами, и ей показалось, что вода в ванне начала нагреваться. Элена вздохнула, и улыбка заиграла на ее губах. Как приятно!
Она продолжала мысленно представлять себе затянутые паром палаты Колтока, а вода становилась все теплее, сначала она доставляла ей удовольствие, но, постепенно нагреваясь, стала чуть ли не обжигающей. Элена открыла глаза и увидела, что кожа у нее покраснела. Она вскочила, на поверхности воды появились пузыри. Тут она почувствовала, что у нее горят ноги, она их ошпарила! Девушка выскочила из ванны в тот момент, когда вода закипела и над ней заклубился пар.
Элена стала осторожно отступать, а кипяток с шипением перелился через край ванны на деревянный пол. Из-за пара было трудно дышать. Девушка уперлась обнаженной спиной о холодную дверь ванной комнаты и на ощупь нашла ручку. Что происходит?
Распахнув дверь, она осталась стоять на пороге, так и не позвав мать на помощь. Оставшаяся вода превратилась в плотное облако пара, который вырвался из ванны и мощным порывом обжигающего воздуха подбросил девушку и вышвырнул ее в соседнюю комнату. Элена упала и заскользила по полу.
Когда она остановилась, то заметила, что в комнате не одна. Отец вскочил с дивана, на котором сидел, куря трубку. Брат, широко открыв рот, замер на стуле у огня.
Она села. Подошел отец и присел около нее, трубка выпала у него изо рта.
— Элена, девочка моя, что… ты сделала? — спросил он.
— Я ничего не делала! Вода превратилась в кипяток!
Элена почувствовала боль в обожженном теле, и на глаза навернулись слезы.
Джоак встал и затоптал тлеющий табак, рассыпавшийся по полу из трубки отца, чтобы ковер не загорелся. Казалось, брат полностью сосредоточился на своем занятии, только щеки слегка покраснели.
— Доченька, тебе не кажется, что стоило надеть хотя бы полотенце?
Элена опустила голову и смущенно всхлипнула.
В этот момент вниз по лестнице сбежала мама, в ночной рубашке и с халатом в руках.
— Что случилось? В жизни не слышала такого грохота! — Увидев Элену, она с широко раскрытыми глазами бросилась к дочери. — Боже, ты красная, как рак! Нужно смазать ожоги мазью.
Элена не возражала, когда мать закутывала ее в свой халат. Но даже мягкий хлопок показался ей грубым полотном, так у нее саднила кожа.
Отец с братом подошли к дверям ванной комнаты.
— Ванна треснула, — сказал отец хриплым от потрясения голосом, — а воск между половиц вытек. Как будто кто-то пытался поджечь дом. — Он вопросительно посмотрел на дочь.
— Ого, сестренка, да ты устроила настоящую разруху, — покачав головой, заявил Джоак.
— Помолчи, Джоак! — Отец повернулся к Элене. — Что случилось?
Мать, защищая дочь, обняла ее за плечи.
— Послушай, Бракстон, я не позволю тебе устраивать допрос. Она обожглась. Да и как она могла такое сотворить? Ты видишь пепел или, может, чувствуешь запах угольного масла?
Отец что-то проворчал.
— Элена и без того напугана. Оставь ее в покое. Мы разберемся с этим утром. А сейчас нужно обработать ее ожоги.
Элена прижалась к матери. А правда, что случилось? Как объяснить то, что вода в ванне пыталась сварить ее заживо? Элена не знала, но в глубине души понимала, что причиной всему она сама. Ей вспомнилось сгоревшее в саду яблоко, и от этих мыслей заболела голова. Весь сегодняшний день она сталкивается с какими-то тайнами…
Мать нежно обняла ее.
— Пойдем наверх и займемся ожогами.
Элена кивнула, но сильная боль уже начала проходить. Взглянув на свои ладони, она заметила, что пятно на правой руке из темно-бордового стало красным и почти не отличалось от обожженных рук. По крайней мере, горячая вода смыла часть краски, хотя это слабое утешение, если сравнить с болью и разгромом в ванной комнате.
— Так что же все-таки произошло? — шепотом спросил Джоак, который сидел, скрестив ноги, в изножье кровати сестры. Он потихоньку пробрался к ней в комнату после того, как мать намазала ей руки и спину лечебным бальзамом.
Элена сидела, вцепившись в подушку, лежавшую на ногах, ее колени почти касались коленей брата.
— Я сама не понимаю, — тихо ответила она.