— Прости меня еще раз за те слова, — сжав его руки, проговорила я. — Обещаю, впредь я буду сдержанней.
Ингвар медленно, давая мне шанс отстраниться, потянулся за поцелуем. В его глазах не горел знакомый огонек похоти, он просто хотел удостовериться, что у нас все в порядке.
И я ответила, немного подаваясь вперед.
Напряженность в отношениях с Ингваром ушла. Однако он все равно настоял на моей затворнической жизни в особняке. В какой-то момент я даже согласилась, что так будет лучше. По крайней мере, вокруг меня не будут крутиться бывшие любовницы Ингвара. Да и настроение не предполагало тесного общения с придворными.
В особняке я нашла то, чего давно не испытывала: полное спокойствие. Я часами могла гулять по небольшому, но безумно красивому саду, рассматривать блики воды в фонтане, качаться на качелях, пить чай на просторной террасе. Иногда я все это делала одна, иногда — с Мастридой. Она очень легко угадывала настроение и понимала, когда лучше поговорить со мной, а когда — держаться подальше.
Разговоры сводились преимущественно к историям из жизни. Довольно часто Мастрида вспоминала шалости Ингвара, его восторги после знакомства с землями за пределами Драконьих гор. Однажды она призналась, что принимает сторону Ингвара и не видит ничего плохого в нахождении рядом со мной его бывших фавориток.
— Но как женщина я тебя прекрасно понимаю, — тут же добавила Мастрида. — Именно поэтому не буду приставать с нравоучениями и просто буду рядом, пока это необходимо.
Её честность вкупе с желанием поддержать обезоруживали. Женщина выглядела лет на пятьдесят. Для драконов верный знак того, что она близка к смерти, но для меня… Однажды я подумала, что примерно также сейчас могла выглядеть моя мама, и после этого не могла избавиться от образа в голове. Мастрида действительно очень заботилась обо мне. Так поддерживают самых близких людей: и пусть она не знала меня слишком близко, но я стала парой Ингвара. Этого было достаточно.
Ингвар, кстати, тоже радовал. Он сразу понял, что держать меня в информационном пузыре не получится, и уже на следующий вечер заговорил со мной о последних событиях.
— Отец написал из Каринтии, — сообщил он, сделав глоток вина. — Пару дней назад в сопровождении доверенных драконов туда отправились Алира и Якоб. Присцилла Ги осмотрела Алиру.
Судя по лицу Ингвара, новости были нерадостные. Неужели невозможно помочь Алире? Она ведь стала так хорошо себя чувствовать после знакомства с Якобом. Бедняжка…
Но все оказалось куда сложнее, чем я предположила.
— Присцилла пообещала вылечить Алиру. — Ингвар помолчал, буравя взглядом столешницу, а потом решился: — Она сказала, что это не слабоумие.
— То есть Алира не пострадала из-за вырождения драконов? Тогда что с ней? — встревожилась я.
Ингвар тяжело посмотрел на меня. Глаза его влажно блестели, заставив меня содрогнуться.
— Это последствия яда, который давали моей матери, пока она носила Алиру.
— О, боги! — ахнула я, прикрывая рот ладонью. — Твою маму отравили?
Он сложил руки на столе и кивнул головой.
— Поэтому она не пережила родов, — хрипло проговорил он. — Алира выжила чудом, но яд сказался на её разуме.
Всхлип вырвался сам собой. Слезы потекли по щекам, но я сдержала истерику. Поднялась, подошла к Ингвару и крепко обняла его, позволив уткнуться лбом в живот.
— Мне так жаль, Ингвар… — сочувственно проговорила я, ласково перебирая курчавые темные пряди. — Главное, что Алира избавится от своего недуга.
— Ты не понимаешь, Агата, что это значит? — вымученно простонал он, цепляясь руками в мое платье. Горячее тяжелое дыхание ощущалось на животе даже через плотную ткань. — Кто-то методично поил мою мать ядом, и никто его не заподозрил. Это было триста лет назад, тогда еще не было связи с людьми.
Это значит… Убийца жены Авенира все еще здесь, в Драконьих горах. Но почему он не закончил начатое и пожалел малышку? Почему после этого затаился на несколько сотен лет?
Я нежно, но настойчиво приподняла голову Ингвара и, встретившись взглядом с ним, уверенно произнесла:
— Ты выяснишь, кто это сделал, и отомстишь за свою маму.
Признавшись мне, он ковырнул давнюю, но совсем не зажившую рану, и сейчас испытывал такую боль, что даже через каяр я её ощущала как свою. И сейчас ему нужен толчок, чтобы взять себя в руки.
— Ты сделаешь это, потому что иначе преступник может навредить мне и нашему малышу, — проговорила я.
Этот аргумент подействовал. Ингвар тяжело вздохнул, смаргивая слезы, и уже знакомым мне повелительным тоном проговорил: