Выбрать главу

Мирахур, спешившись, все еще удивленно таращил глаза на человека в шелковом халате, с маузером, постепенно узнавая в нем Файзуллу, служившего хранителем имущества у кушбеги — первого министра Бухарского эмирата. Файзулла, оправившись от смертельного испуга, накинулся на мирахура:

— Что же ты натворил, безбожник?! Твои головорезы побили верных слуг кушбеги! Ну, погоди, с тебя спросят за это!

— А вы что здесь делали? — хмуро спросил мирахур. — Мы вот большевиков ловим, второй день в песках…

— У нас дела поважнее! Его светлость кушбеги приказал доставить вот эти сундуки через афганскую границу в Мазари Шериф.

— Что за сундуки?

— Понимаешь, — Файзулла наклонился к уху собеседника. — Кушбеги отправляет за границу золото и драгоценности. Трудно ручаться за безопасность столицы.

— Ах, вот как? Потихоньку сплавляете богатства? А мы тут, как собаки, рыщем по пустыне, жизни не жалеем… Ну-ка, открывай сундук! Мне и моим всадникам следует за то, что мы очистим дороги от большевиков.

— Как ты смеешь?! — округлил глаза Файзулла и угрожающе поднял маузер. — Его милость кушбеги…

Но кончить не успел — мирахур цепко схватил его за локоть, вывернул руку. Подняв упавший маузер, выстрелом прикончил верного слугу первого министра и закричал:

— Молодцы мои! Бей их!! Вероотступники ограбили казну! Все наше будет!..

Лутчеки словно только этого и ждали — в минуту расправились с теми из караванщиков, которые еще оставались в живых, и кинулись к сундукам. Но мирахур с маузером в руках растолкал наиболее проворных.

— Стой!! Куда? Не сейчас, не сейчас! Прежде поймаем большевиков. Ну-ка, — он указал на лутчека с толстым носом и вороватыми зелеными глазами, — вставай в караул у сундуков. Еще ты… и ты…

Поставив у груза тех, кто понадежнее, мирахур стал разъяснять остальным, в чем вина перебитых караванщиков:

— Подлые, хотели удрать за границу! А мы здесь сражайся с большевиками? Нету дураков! Поделим все, что они тут награбили. Только не сейчас…

— Верно! — отозвался носатый лутчек. Он надеялся урвать побольше за свою преданность мирахуру. — А сейчас: «Солнце над макушкой — доставай горбушку!»

Всадники принялись было готовить себе еду. В это время из-за бархана показался Вельмурад верхом на коне. Первым его заметил носатый лутчек.

— Эй, стой! — окликнул он. — Ребята, еще один!

Лутчеки повскакивали на ноги, все уставились на Вельмурада. Овладев собой, он громко сказал:

— Нет, я не из тех. Поглядите хорошенько!

— А ведь у него конь Шукура Данавсыза, — изумился один из лутчеков.

— Да, — ответил Вельмурад. — Я на время взял его коня. Меня срочно направил к вам Искандер-паша. Кто из вас мирахур?

Лутчеки притихли, все взгляды обратились к мирахуру. Делая вид, что признает его только теперь, Вельмурад поклонился, прижав руку к груди:

— Искандер-паша передает вашей милости срочное известие, — и протянул мирахуру записку, взятую у Шукура.

Преисполнившись важности, мирахур уставился глазами в бумажку и начал водить по ней пальцем, однако всем было видно, что грамота ему не далась.

— Ну-ка, прочти мне, что здесь нацарапано — не разберу! — сердито бросил он Вельмураду, заметив, что лутчеки начали весело переглядываться.

— Известие секретное, господин! — полушепотом предупредил Вельмурад.

Мирахур поднял глаза:

— А ну, молодцы! Отдыхать, обедать! Нечего глазеть, нечего?

Когда лутчеки занялись каждый своим делом, мирахур присел на сундук. Вельмурад стоял перед ним навытяжку.

— Ты кто? Откуда родом? — спросил мирахур.

— Я из племени Бешир. Зовут Яйлым.

— Так, так… Из Беширев, значит… Читай, что тут написано!

Вельмурад прочел вслух.

— Вот как, рекой, значит, направили! А мы здесь рыщем. Все это Абдурашид: затесался к красным и ни черта не может сообщить толком!

— А кто такой Абдурашид? — простодушно спросил Вельмурад.

— Не знаешь? Э, да ты, видать, новичок! А что там еще велели передать?

— Еще приказали, чтобы красных с каравана доставили живыми. А мне велели оставаться при вашей милости.

«Неплохо, — подумал мирахур. — Грамотный парень всегда пригодится». Вслух сказал:

— Так и быть!

НЕВЗГОДЫ

Выйдя в путь вечером, караван шел до глубокой ночи. Затем устроили короткий привал, дали отдых верблюдам и сами подкрепились немного. На рассвете сделали второй привал. На этот раз освободили животных от груза, накормили.

Новый день обещал быть тихим, безветренным. Словно нарисованные на фоне светло голубого неба, неподвижно стояли на гребнях барханов желтые кисточки трав, мертвенно-зеленые ветки саксаула. Склоны барханов испещрены узорами — здесь положили стежки суслики, жуки, песчаные хорьки. Утренний воздух прохладен.

— Хорошо-то хорошо, — поглядев вокруг, сказал командиру Хайдар-водонос. — Да только лучше все-таки поторопиться. «С дорогой справится идущий, с долгами — отдающий». Не ровен час, погода может так завернуть, что и не расскажешь…

И командир поторапливал бойцов. К полудню зной сделался нестерпимым. Мерно покачиваясь, тяжело ступали верблюды. Впереди, ведя в поводу белую верблюдицу, шагал Хайдар, он что-то протяжное напевал себе под нос. Чуть в стороне, на расстоянии крика, шел Бехбит, внимательно оглядывая окрестность.

Вдруг светло-голубое небо словно подернулось пыльцой. Стало труднее дышать. Ударил порыв ветра — и сразу в лица людей пахнуло жаром, будто из топящейся печи. Ветер крепчал с каждой секундой, делаясь все горячее. У людей пересохли губы, ноздри.

— Шагай, шагай! — наклоняясь головой вперед, крикнул командир.

Вместе с Хайдаром они тянули за повод верблюдицу на гребень бархана. Скоро весь караван очутился в низине. Ветер здесь был чуть слабее, хотя такой же горячий.

Он дул с юга, прямо в лицо путникам. Такой ветер называется в этих местах афганцем.

Союн Сулейман приказал остановиться. Нашли защищенное от ветра место, сняли груз; верблюды сразу же легли. Командир с одним из бойцов ушли в дозор, остальные тоже легли, укрывшись попонами. Ураган бушевал до вечера, занося путников горячим, колючим песком. Время от времени люди прикладывались к мехам с водой.

Только к ночи ветер унялся, небо посветлело, проглянули редкие звезды. Душный зной уступил место ночной прохладе. Тогда тронулись в путь и шли без остановок до позднего утра следующего дня, пока снова не начало припекать безжалостное солнце.

Мемик и Нурягды шагали рядом, в хвосте каравана. От зноя и усталости разговаривать не хотелось. Однако Мемик все-таки нарушил молчание.

— Слушай! — окликнул он Нурягды, затем подошел ближе и заговорил вполголоса. — Ты веришь, что мы действительно выполняем приказ военкома?

Нурягды обернулся к нему с удивлением.

— Командиру не доверяешь? Присягу не забывай!

— Как забыть… Только что же это мы везем? По всем признакам, оружие… И везем в Керки. А там крепость, и недостатка в оружии вроде не было…

— Знаешь, — сердито глянул на товарища Нурягды, — оружие или нет, лучше бы ты держал язык за зубами. Болтать — не к лицу красному воину!

— Так-то оно так… — Мемик некоторое время шагал молча. — Ну, а что, если тут не оружие, а товары? Чтобы с афганскими купцами торговать.

— Что мы — лавочники? — сердито и в то же время с ноткой неуверенности бросил Нурягды.

— Кто говорит… А знаешь, что за человек этот Бехбит?

— Не знаю. Но верю ему!

— Говорят, он отчаянный парень — вор и контрабандист…

— Слушай! — Нурягды остановился, юношески пухлые губы его дрожали. — Я пока не вижу поводов для подозрений. Но будь уверен, если увижу — я знаю, что делать! Изменников революции покараю своей рукой!

— Ти-ише, что ты? Не волнуйся так! — замахал на него руками плотный Мемик. — Я и говорю, никаких поводов для подозрений… Но если что, будем действовать вместе.