— Да, Леха! Да, еду, а пробке стою. Прикрой перед Михалычем, с меня пиво!
Телефонный звонок всё испортил, Ира поняла, что желание мужа попросить прощения за грубость бесследно исчезло, ей показалось, он даже забыл, что женат. Она наблюдала, как он обувается, как натягивает куртку, проверяет документы и карточки в барсетке. С полочки под зеркалом в прихожей Денис схватил ключи от машины и, звякнув ими, захлопнул дверь. Ира покачнулась, как от пощечины, тяжело опустилась на стул, вздохнула, усмехнулась горько.
После всего лишь двух недель брака она его стала раздражать — это так очевидно. И чего она только нафантазировала себе? Где были её мозги?! Зачем она без раздумий согласилась выйти за него, ведь знала же: все мысли Дениса занимает другая женщина, но почему-то решила, что сможет окружить его такой заботой, подарить такую любовь, что он и думать забудет о прошлом. Ничего не вышло. Он впустил Иру в свой дом, но душа по-прежнему осталась для неё закрытой, ей не удалось отыскать туда ни одной лазейки. Две недели медового месяца сблизили их настолько, насколько может сблизить общая постель двух абсолютно чужих людей. Денис нехотя уступал ей, но и только, она чувствовала. Наверное, самым правильным было бы разойтись, пока не поздно, пока они окончательно не испортили жизнь друг другу, пока она не успела забеременеть, пока оба не погрязли во лжи. Ах, если бы она смогла найти в себе столько сил, чтобы уйти из его дома, вернуться обратно к родителям — не пришлось бы глотать слёзы, искать под плинтусами свою самооценку и постоянно придумывать, что соврать сегодня матери.
У Иры не было таких сил.
В соседского мальчика, старше её на целых шесть лет, Варламова Дениса, она влюбилась в возрасте семи или восьми лет. Отчаянная фантазёрка, она рисовала в своей детской головке подробные детали их совместной жизни и считала своим долгом посвятить в них родителей и бабушку с дедом: где они с Дениской будут жить, сколько у них будет детей, как они их будут воспитывать, куда поедут в отпуск, на каком самолёте полетят в Африку и всё в том же духе. Родители и дедушка с бабушкой посмеивались над её детской влюблённостью и поддразнивали:
«Ну и когда свадьба-то, мы уже ждать устали? Ты, хоть скажи нам заранее!».
«Ничего, пройдёт», — говорила маме бабушка.
Но ничего не прошло, восторженное обожание плавно перетекло в безответную любовь. После смерти своих родителей, Денис по-прежнему поддерживал с семьей Харитоновых дружеские отношения, но почему-то совершенно не замечал, как Иришка повзрослела и похорошела, продолжал относиться к ней, как к младшей сестрёнке.
С возрастом она перестала фантазировать. Приезжая на дачу, ловила взглядом Дениса и молча страдала, глядя на меняющихся, время от времени, длинноногих ярких брюнеток за соседским забором, — все они казались ей недосягаемо красивыми, но недостойными его мизинца. Иринка пропалывала грядки, ревниво наблюдала через высоко натянутую сетку-рабицу за девицами, душила в себе неприязнь и терпеливо ждала начала учебного года — в городе возможностей встретиться с Денисом и даже перекинуться парой словечек было гораздо больше. Их дачи не случайно оказались по соседству: садовое товарищество принадлежало МВД, и так же, как его отец когда-то, и отец Ирины, Денис Варламов служил в муниципальном Управлении МВД по городскому округу, занимался оперативно-розыскной деятельностью, а Харитонов Максим Геннадиевич приводил в стройную систему ряды коробок и пакетов с вещественными доказательствами в специальной камере хранения, оборудованной обособленно в подвале Управления. Дочь, как студентка юрфака, а также продолжатель династии, приходила помогать заполнять реестры в компьютерной базе и иногда сталкивалась в широких коридорах с Денисом. Всегда спешащим.
— Привет, Денис!
— Салют! Как там у вас в подвале?
— Скучно.
— Скучно? Это ты у нас в отделе не была. Елене Семёновне привет передавай.
Он скрывался за поворотом длинного коридора, а Ира ещё несколько секунд смотрела ему вслед.
* * *
— Привет, Денис!
— Привет! Ну и когда же я увижу, наконец, твоего парня? — улыбался он.
— Никогда не увидишь! — смеялась она. — У меня никого нет.
— Ври больше! У тебя взгляд влюблённой дурочки, — не верил он и скрывался в одном из кабинетов, бросая на ходу: — Смотри, не позволяй ему обижать себя!
* * *