— На следующие карманные. Будешь должен.
— Я прикупаюсь.
— А мне не нужно.
— Опять у тебя одни короли! Как такое возможно?!
— Да ты следи за картами! Мне что, тебе поддаваться, что ли?!
— Ты мухлюешь! Вот это да! Взрослая женщина! — негодовал Серёжка. — У тебя две карты вон там, в рукаве!
— Где? — хохотала Ирина.
— Да я видел только что!
— Ничего ты не видел!
— Ты нечестно играешь! И вообще, могла бы и подсказать хоть один разок! — обиделся Серёжка.
— Что, соплячок, тупичок?! — Ирина округлила смеющиеся глаза. — Надо тебя с моим дедом познакомить. Вот начнутся каникулы, поедем на дачу, он там круглый год живёт. У нас там алабай Хан, огромная собака, таким простор нужен, в городской квартире ей очень тесно и жарко, вот дед и окопался вместе с ним на даче.
— Отдай мою двадцатку! — потребовал Серёжка.
— Ах, боже ты мой! — возмутилась Ирина. — Чтобы ты был в курсе, карточный долг — это святое! Проиграл — молча выкладывай денежки, отходи от сукна и забудь навсегда, что они у тебя когда-то были. Проигрывать надо гордо, а ты, как я погляжу, думаешь, это шуточки!
Серёжка возмущенно хлопал глазами, страшно сопел, раздувая ноздри, и пылал праведным гневом.
Дениса они не замечали, а он улыбался, глядя на них, стоя тихо у двери, чтобы не помешать. Нежная, хрупкая любовь к Ирке Харитоновой (ныне Варламовой) расцветала в его сердце огромным пышным цветком. Так же, как она раскрывала один за другим тонкие лепестки, он находил в своей жене новые достоинства. Оказывается, она умеет играть в покер, кто бы мог подумать!
— А мы сегодня будем ужинать? — решил он прервать их карточные страсти.
— Да, Ир, я так есть хочу! — встрепенулся Серёжка. — Может быть мне можно сегодня картошки? Ложечку?
— Пока нельзя, — вздохнула Ирина. — У тебя гречневые хлопья и ряженка.
— А у меня? — с неподдельным интересом полюбопытствовал Денис.
— А тебе я не успела ничего приготовить, — пожала жена плечами. — Есть холодная картошка, маринованные огурцы полная кладовка, ну и ещё недопечённый яблочный пирог.
— Отлично! — восхитился Денис. — Серый, иди расставляй тарелки!
Сам он, не отрываясь смотрел на Ирину.
— Станете целоваться? — деловито осведомился младший Варламов.
— Сгинь! — крикнул Денис.
Серёжка умчался на кухню, насмешливо фыркая, как молодой жеребенок. Подумаешь, удивили!
Денис привлёк к себе жену.
— Харитонова, ты выйдешь за меня замуж? Скажи «да»!
— Не могу! — выдохнула она ему прямо в губы. — Я уже замужем за тем, кого сама давным-давно выбрала, ещё в детстве, и даже жду от него ребёнка…
Глава 30. Хозяин или жертва?
— Слушаю и повинуюсь, мой господин!
Ох, как не хотелось ей опутывать себя узами верности и повиновения, но слова слетали с губ против её воли, незримое ярмо давило на шею и ломало в поклоне спину рабыни, словно тело куклы-марионетки. Где-то совсем рядом хохотал Иблис, ему вторили гадким клёкотом все его ипостаси — бесконечное число торжествующих демонов, всем им было по нраву мучить скованного ифрита. Теперь они уже не подкрадывались, не подсматривали издалека — вольными посланниками ада, по-хозяйски, входили в её темницу и упивались своей властью. Они опустошали восстановленные, ещё совсем нежные камни-Проводники, царапали их острыми клювами, цеплялись щербатыми клыками и вытягивали до последней капли тепло и энергию далёкой Джанны, дарованные Зайде Пророком (мир ему и благословление Аллаха!). От ядовитых болезненных укусов туманилось сознание и напрочь пропадало желание противиться вторжению чужого огня, овладевало равнодушие, кровь не бурлила и не взрывалась неистовым фейерверком, как было всегда при одном только приближении мерзости Джаханнама.
Зайде молча терпела истязания, ибо ничего не могла поделать — она снова стала рабыней и снова невольно служила Иблису: воровала для него светлую энергию своей родины и заменяла её на чёрную низменную злость. Пребывая в бессилии перед повелителем Преисподней, ей оставалось лишь молиться, бесконечно убеждая защитника и господина всех джиннов, Пророка Сулеймана (да возрадуется ему Аллах!), что не виновата в новых грехах.
О, как ненавидела она своего хозяина, как желала сжечь заживо, вырезать ему кишки и печень! Но снова и снова гнулась спина невольницы, послушной рабыни проклятого камня Иблиса, руки касались лба, взгляд опускался к ногам повелителя, в узле волос трепетали кинжалы, предвкушая работу, сердце прыгало в груди от волнения. Преданность обладателю камня в этот раз странным образом перемешалась в ней с брезгливым отвращением, впервые за многие века она вдруг воспротивилась желаниям смертного и не хотела больше подчиняться низшему существу. Зайде чувствовала в себе громадный резерв неистовых сил — это бушевала кровь Джаханнама. Она могла бы превратить эту землю в пустыню, спалить дотла половину земного диска, смешать небесную твердь с придорожной пылью и показать смертным всю мощь и ужас Преисподней. Её оружие жаждало крови, чистая хрустальная радость Джанны растворялась в пламени адских котлов, усиливая при этом стократно могущество огненного ифрита.