«Не думать! Не думать ни о чём!»
Бесполезно — так он командовал себе каждое утро из последних четырёх месяцев, но имя Маргоша вспыхивало в сознании ярким обжигающим факелом, наперекор его приказам, и оставалось мерцать там новогодней гирляндой в течение всех длинных и безрадостных дней. Сто раз за эти четыре месяца Денис давал себе клятву не думать и столько же раз нарушал её, почти привык к жжению факела и мерцанию маленьких лампочек, на каждой из которых светилось имя — Маргоша.
Однако, было что-то ещё, что не давало покоя, что превратило его и так не простую жизнь в самоистязание. Ах да! Он же теперь женат! Целых две недели прошло с тех пор, как он окончательно порвал с прошлым — вечность.
Денис осторожно повернул голову к соседней подушке и посмотрел на спутанные белокурые локоны. Ирка Харитонова, дочь сослуживца, бывшего соседа по даче, ещё по тем временам, когда были живы родители, а они сами ходили в школу. Иришка, которую он привык считать, чуть ли не своей младшей сестрёнкой, за которой его, подростка, вечно заставляли присматривать, которую ему приходилось таскать за собой на футбольное поле, в лес за огородами и на речку, как самую маленькую, её оставляли сторожить рюкзаки на поляне, пока они с ребятами трясли орешник и собирали сладкую дикую малину — та самая Иришка теперь его жена, и законно носит фамилию Варламова. Её маленький носик тихо сопел рядом с его плечом, тонкая рука покоилась на его животе, ногу Ирка забросила ему на колени — только обняв его, она засыпала. Денис крепко зажмурился и потряс головой, непонятно на что надеясь, может быть, на то, что это всего лишь наваждение, неразвеянные грёзы крепкого сна, что, сейчас он проснётся и рядом замерцают темными изумрудами глаза той, другой, что забрала душу и сердце. В ответ на движение жена ткнулась лбом ему в плечо и обхватила локоть.
«Дурак! Болван! Недоумок! Долбодятел!» — проносились под короткой стрижкой самокритичные мысли, как проносились они там уже две недели подряд.
Каждое утро, просыпаясь рядом с Иришкой, он клял себя последними словами, за то, что, решив отомстить той, другой, которую надо забыть, поступил подло и по-скотски, давал самому себе слово, что сегодня же вечером поговорит с Иришкой, объяснит… Им не нужно портить жизнь друг другу — они слишком разные — надо разойтись, пока не зашло слишком далеко. Она хорошая, милая, добрая, но так уж случилось, что его привлекает совершенно другой тип женщин, и прекратить отношения было бы самым разумным выходом из создавшейся ситуации, лучшим для них обоих. Не дай бог, появится ребёнок — тогда будут несчастны все трое. Да уж, надо признать, они поспешили, но главное, что они оба это поняли, обсудили ошибки и готовы их исправить. С Иркой все будет просто — другое дело Максим Геннадиевич, её отец, а его, значит, тесть, и Елена Семёновна, Иркина мать, а его, значит, тёща — вот, перед разговором с ними, пожалуй, придется заранее продумать убедительную речь. Перед ними уже сейчас было невыносимо стыдно.
Но дни пролетали в какой-то суете: в городе усложнилась криминальная обстановка, на медовый месяц начальство милостиво отпустило, но через неделю сурово вызвало из отпуска обратно, так что попадал домой он поздно, а вечером на выяснение отношений не оставалось ни сил, ни времени. Уступая Иришкиным ласкам, он обнимал её в постели, и снова обещал себе, «ладно, поговорим завтра», но и назавтра проклятый язык не поворачивался завести этот окончательный разговор. С каждым днём Денис всё глубже погружался в топкое болото лжи, и как выбраться оттуда без потерь с обоих сторон не представлял себе.
Стараясь не побеспокоить девушку, он осторожно выбрался из постели, аккуратно сняв с себя Иришкины конечности.
— Куда ты? — ясные, как у ребёнка глаза смотрели тревожно, руки всё ещё удерживали его локоть.
— Уже полшестого, пора вставать.
Раз уж не получилось улизнуть незаметно, он решительно высвободился и включил беговую дорожку. На тренажёре специально поставил большую, чем обычно, скорость, надеясь, что утренняя тренировка, хоть на время прогонит состояние глухого раздражения и злости на себя самого.