Но оставим это исследование о глазах и вернемся к тем, для кого уже нет ни света, ни самих глаз. Попробуем сделать общий вывод. Жизнь обладает величием, ни с чем не сравнимым. Человеческое воспитание и образованность, умозрительные теории, прекрасные произведения, психология и сверхпсихология — все это менее значительно, чем сама жизнь. Жизнь нельзя отделять от способности страдать и от права не страдать. Нельзя разделить эти два вида существования: одному — страдать, другому — право не страдать.
Это издевательство над лошадьми близко коснется нас. Рабочие лошади, разумеется, не имеют профсоюзов, которые их защитили бы, — сделаем же это за них. Пролетарии всех стран, даже тех, что расположены под землей, — соединяйтесь! И вместо того чтобы подняться наверх, к существам совершенным, к ученым и счастливым, к так называемым избранным, которые испокон веков подавляли и унижали огромное большинство людей, я предпочел еще остаться здесь, побыть рядом с жизнью, с которой сорваны все покровы.
— Все повинуется объективным законам, а не чувствам!
— Минутку, товарищ! Мы с этим согласны. Мы и не выдаем чувства за причину — это следствие. Это душевное состояние, порождаемое абсурдной действительностью. Аномалия, воспринятая нами, превращается в возмущение, гнев, доброту. Аномалия, так сказать, искажение одного из высших законов жизни, лишь подтверждает, что эксплуатация должна быть запрещена, что необходимо уважение к жизни.
И для меня эта истерзанная плоть подобна красному знамени.
Когда-то существовал обычай принесения в жертву козла отпущения. Целый народ перекладывал свои грехи на животное, которое за них проклинали и обрекали на смерть. Мне всегда было жаль ни в чем не повинного козла отпущения. Не будем обманывать самих себя. Мы еще далеко не избавились от морали, выраженной в этом гнусном мифе. Ничего не изменится в мире, пока у раба не пробудится сознание и он не перестанет вымещать свои несчастья на других существах.
Август 1927 года
