Всех этих владельцев перечислили в договоре, их оказалось двадцать шесть человек. Вот уж была умора: глядишь — рядом с подписями знаменитейших, почтеннейших особ, королей финансового мира и тяжелой промышленности стоят закорючки каких-то смехотворных имен — Джордж Большое Сердце, Вилли Орлиный Глаз и так далее, — длинный столбец.
Мешкать не стали, сразу начали разработку. В индейскую резервацию нагнали целую армию шустрых хватов: инженеров, дельцов, коммерческих агентов, головорезов-стражников, привезли артели рабочих-нефтяников, каменщиков, плотников и прочих строителей, и, как полагается армии в походе, за ней потянулись интендантские обозы и службы — целые отряды кормильцев и утолителей жажды нашего полчища. На пустынной равнине, где еще, можно сказать, накануне я собственными своими глазами видел бизонов и оленей, повыскакивали, будто шампиньоны на навозе, домики и бараки, — словом, вырос большущий поселок, целый город. Пооткрывались всякие конторы, агентства, мастерские, гостиницы с общими номерами первого, второго и третьего разряда, как спальные каюты трех классов на больших пароходах; заработала меняльная лавка, а в нее поставили таких же здоровенных парней, как в полицейский участок и в питейные заведения (тогда в Соединенных Штатах сухого закона еще не ведали и в тавернах подавали все, чего твоя душа просит).
Ну-с, так. Случались в поселке драки, выкрали раз у индейцев какую-то юную и миловидную скво;[18] бывали и побоища, которые полисмены усмиряли объединенными усилиями, устроили однажды линчевание негра, — словом, все пошло, как водится у белых, в больших американских городах, центрах цивилизации. Представьте — иные индейцы даже переняли наши вкусы и привычки, научились бражничать и дебоширить, а белые сочли вполне уместным распоясаться вовсю, потому что с дикарями-индейцами стесняться нечего. Убедительный пример взаимопроникновения двух миров. Впрочем, оставим высокую философию.
Добычу нефти пустили на полный ход. Месторождение оказалось богатым и как будто неистощимым. По всей равнине торчали нефтяные вышки, словно леса на постройке огромного города; черное золото выкачивали из скважин и гнали по трубам целыми реками, целыми потоками, а его все не убывало.
Зато в руки краснокожих хозяев по денежным каналам побежали пачки кредиток: бегут к ним доллары год за годом, а хозяев этих по-прежнему двадцать шесть.
Но вот в один знаменательный день далеконько от промыслов, в Нью-Йорке, высочайшем святилище, в некоем рабочем кабинете, где стоял письменный стол и' на нем телефон, некий джентльмен (имени его не дерзну произнести всуе), разбирая счета и телеграммы, сказал:
— За пятнадцать лет — сто шестьдесят один миллион баррелей неочищенной нефти; туземцам, владельцам месторождения, выплачено тринадцать миллионов долларов. Эти люди здесь лишние.
Секретарь, застывший перед ним неподвижно, как телефонный аппарат, в покорной готовности к услугам, ответил:
— All right[19], мистер.
Ведь он понял, что получил приказ, ибо приговор изрек один из истинных властителей современного мира, хотя по устаревшей демократической привычке его попросту называли «мистер».
Прошло немного времени, и в том же тысяча девятьсот двадцать третьем году старейшины индейского племени, нарядившись в лучшие свои одежды, как-то утром долго ждали своего собрата по имени Большое Сердце, приглашенного для совместной поездки на охоту. Большое Сердце все не появлялся, хотя у краснокожих пунктуальность — настоящая мания. Ждали, ждали, а его все нет. Тогда все двинулись гуськом к нему и нашли его при последнем издыхании. Лицо у него осунулось, почернело, он молча дергался в судорогах, а вокруг пронзительно вопили женщины и перепуганные колдуны. Вдруг его мощное тело вытянулось и от этого стало как будто исполинским. Он умер.
Никто не сомневался в том, что его отравили, но те, кто знал, чья рука подлила яд в его чашку и чей приказ направил эту руку, были немы как рыбы. Большое Сердце принадлежал к числу владельцев месторождения. Их осталось теперь двадцать пять.
Вскоре после такого происшествия их чуть было не осталось двадцать четыре — вследствие несчастного случая на охоте.
Краснокожие и бледнолицые вместе травили зверя. Один из белых, скакавший на коне позади всех, выстрелил, но пуля только пробила ближайшему от него индейцу бедро, хотя должна была… Словом, промахнулся, болван!..
Эх, прошла золотая пора, когда большие хозяева могли, не церемонясь, отправить на тот свет каких-нибудь двадцать пять неугодных им дураков! В наши дни это допускается только в военной обстановке, а дело, к сожалению, происходило в мирное время.
У меня был приятель, весьма изобретательный парень, ума палата! Он напомнил мне: «А трюк с заговором? Давайте пристегнем их к заговору против государственных устоев и всемирной цивилизации». А уж этот трюк, знаете ли, верный, испытанный способ и применяется во всех странах. Раскрывают какой-нибудь ужасающий заговор с жуткими подробностями — и готово: нежелательный элемент пускают в расход, а благонамеренные простофили еще спасибо говорят и радуются: «Так им и надо! Какое у нас замечательное правительство!»
А заговор состряпать нетрудно — надо только подыскать специалистов, нескольких, так сказать, имитаторов чужих почерков для изготовления документальных улик и нескольких красноречивых провокаторов для мнимых призывов к национально-освободительному движению или для устройства террористических актов. У нас, разумеется, были под рукою мастера обеих этих специальностей. И вот опытные, умелые провокаторы пролезли в племя индейцев, хозяев нефти, и принялись терпеливо разъяснять краснокожим, как им будет выгодно сбросить с себя ярмо угнетателей-американцев, и убеждали их, что для этого достаточно только разрушить бомбой какое-нибудь общественное здание в районе промыслов (попутно, конечно, преподносили им рецепт взрывчатой смеси).
Но наши агенты натолкнулись на возмутительное равнодушие индейцев. Вот скоты! Нам ведь не требовалось даже, чтобы они довели комедию до конца, а хоть бы капельку заинтересовались. Но куда там! Не желают ничего понимать — и точка. Осторожные, бестии!
Зато, вообразите, что случилось! Лучший наш наемный агитатор спятил с ума: начитался вредных книжек, чтобы расписывать, что там говорится, и заразился опасными идеями. Ну, и получил по заслугам: раньше с ним богатые люди обращались как с порядочным человеком, а тут нарядили его в полосатую арестантскую куртку и отправили в каторжную тюрьму. Сам виноват: более убедительно, чем следовало, излагал крамольные взгляды.
Итак, владельцев нефти по-прежнему двадцать пять. Прибыль им идет, и хоть бы один попался недовольный брюзга, — не к чему придраться.
Вы, надеюсь, слыхали о ку-клукс-клане? Там, знаете ли, самая избранная публика, главным образом золотая молодежь, отпрыски богатых и влиятельных видных семейств, — всё такие элегантные спортсмены и любители острых ощущений. В южных штатах они объединились для того, чтобы избивать католиков и линчевать негров, а затем расширили свою программу, включив в нее расправу с подлым и нахальным сбродом, который смеет предъявлять какие-то требования капиталистам и желает разговаривать с ними как ровня. Наши патриоты-протестанты — американская разновидность фашистов и так же, как они, позволяют себе многие действия, которые при желании можно считать преступлениями, — это первая их отличительная особенность, а кроме того, они устраивают живописные шествия своей организации. Вообразите — все идут по улицам рядами в черных балахонах, голова и лицо закрыты черными мешками… Весьма внушительное зрелище!