И лишь немногие, вроде Ллоэллина, чувствовали себя чужими на этом волшебном празднике.
Для него это был уже шестой Огненный бал, и три предыдущих Ллоэллин вспоминал как страшный сон. Пьянящий сок танти будил в молодых Высших агрессию ― и в Претендентах, и в приехавших на Сезон Выбора наемниках, и даже в тех, кто уже состоял в браке. И для разгоряченных, захмелевших молодчиков не было развлечения более приятного, чем погонять неудачников Сезона ― своих привычных жертв.
Нередко подобные развлечения приводили к серьезным травмам, но храмовые целители всегда бывали наготове. Пара произнесенных ими заклинаний, легкий выговор в адрес заигравшихся Высших, и преследование жертвы начиналось снова. О подобных развлечениях молодежи знали почти все присутствующие, но так как ни к чьей смерти они обычно не приводили, на это смотрели сквозь пальцы. Да жертвы и сами были виноваты в происходящем: никто же не мешал давать своим обидчикам отпор. Надо было лучше тренироваться! А слабаки, по всеобщему убеждению, заслуживали того, что получали.
А Ллоэллин на предыдущих балах был не просто жертвой. Он был жертвой номер один. Самый никчемный участник Сезона ― грех его не проучить. И его учили. До переломанных ребер и конечностей, до крови из носа и разбитых губ.
Чаще всего он терял сознание прежде, чем появлялись целители, и Ллоэллин бывал этим неизменно расстроен. Но иногда ему все же удавалось понаблюдать за работой своих коллег, и он многому у них научился. Да-да, несмотря на пронзавшую тело боль, Ллоэллин находил в себе силы внимательно смотреть, слушать, запоминать. Ведь это были его единственные встречи с храмовыми целителями, и он никак не мог упустить такой возможности поучиться. Но все же, несмотря на извлекаемую из этих побоев пользу, он не мог думать о них иначе, как с содроганием. И как бы стыдно ему ни было, он не раз говорил Энэ, что готов отказаться от знаний, лишь бы его оставили в покое. Он вообще любил просить свою богиню о невозможном.
Впрочем, на этот раз Ллоэллин, входя в храм Четырех, не испытывал привычного страха. Он просто не думал о многочисленных, ждущих жестокого развлечения Высших. Все его мысли были только об Энаре и Ирраиле. Они ведь обязательно будут здесь сегодня. Будут ли они танцевать? Уйдут ли в какое-нибудь укромное местечко в оранжерее, стремясь побыть наедине? Какими взглядами будут смотреть друг на друга? В том, что ни в глазах Ирраила, ни в глазах Энара не отразится любовь, Ллоэллин не сомневался. Или… Или он все же боялся этого больше, чем чего бы то ни было еще?
Впервые со времен своего первого Огненного бала он не стремился как можно скорее спрятаться в какой-нибудь темный угол, а оставался в Большом зале, в самом сердце враждебно настроенной к нему толпы. И – о чудо! – его почему-то пока не трогали. То есть нет, к нему уже много раз подходили желающие поразвлечься и что-то ему говорили. Но стоило им встретиться с его равнодушным взглядом, в котором не было привычного страха, и все они удивленно замолкали и отходили. Видимо, были еще недостаточно пьяны.
Где-то здесь, посреди этой толпы, должен быть и Танналлиил, пришедший на бал вместе с представителями рода Ис-Мекар. Ллоэллин его пока не видел да и не особо искал. Хотя он понимал: возможно, этот бал ― его последний шанс встретиться с братом. Если тому не удастся выполнить обещание и перевезти его к себе в поместье Ис-Мекар, то они могут больше никогда и не увидеться.
Никогда… Страшное слово. Неотвратимое, как сама Пустота. И самое горькое, что это «никогда» грозным грязевым селем раздавило его мечты об Энаре, хороня их под своим склизким мерзко пахнущим потоком.
И если два дня назад, когда Ллоэллин только услышал о намерении капитана Хранителей выбрать санэ Ирраила, у него еще оставалась хоть какая-то хрупкая надежда, что это неправда, что друг Танналлиила мог ошибаться, то последний бой Ирраила расставил все по своим местам. Он ожидаемо легко прошел до финальной схватки, последнего боя за главный приз ― Право Выбора. Его соперник был силен, но практически никто на трибунах не сомневался, что Победителем станет санэ Ирраил. Никто, кроме тех, кто знал, что в случае поражения его награда будет куда более ценной: брак с самим капитаном Хранителей, легендарным виром Энаром Имерта.
Никогда прежде Ллоэллин ни о чем не молил свою богиню так, как о победе в том бою санэ Ирраила. И, конечно же, словно бы в насмешку он проиграл. Столь издевательски демонстративно, что каждый зритель на трибунах понял: победу своему сопернику санэ Ирраил подарил. И Ллоэллин понял, что сказанное другом Танналлиила ― правда. Энар и в самом деле выбрал Ирраила.
И вот сейчас, находясь посреди богато украшенного зала, окруженный смеющимися и танцующими Высшими, Ллоэллин погибал от тоски. Его раздирало на части противоречивое желание: немедленно, прямо сейчас, увидеть Энара… и больше не видеть его никогда. Запомнить любимого таким, как при их первой и единственной встрече. Не Хранителя, стоящего рядом с Чемпионом, а такого живого и теплого мужчину, поддержавшего его при столкновении, пожелавшего удачи. Как жаль, что то его пожелание не сбылось. Да и не могло сбыться. Капризная госпожа удача никогда не жаловала детей Энэ.
В центре зала танцующие пары разошлись в очередной фигуре танца, и его взгляду предстал тот, кого он так надеялся и боялся увидеть. Энар. Он шел по залу вдоль противоположной стены и, кажется, кого-то искал. Вот его окликнул еще один Высший в форме Хранителей, и Энар остановился с ним поговорить.
С необычайной жадностью, стремясь запомнить каждую черту дорогого лица, каждый жест любимых рук, вглядывался Ллоэллин в Энара. Вот ему показалось, что на лице любимого отразилась досада, но оно тут же смягчилось ― Энар явно задумался о чем-то хорошем.
Неужели это мысли об Ирраиле дарят ему такую радость?!
В груди Ллоэллина неприятно кольнуло, и он отвел взгляд. А когда снова поднял его, ряды танцующих уже сомкнулись, отгораживая от него Хранителей.
Ллоэллин двинулся вдоль зала, ища место, с которого можно было бы снова увидеть Энара. Но, увы, продвигаться у него получалось медленно ― слишком много желающих его толкнуть или подставить подножку.
Вот он практически полностью обогнул зал и вышел к месту, где еще недавно стоял Энар. Но сейчас его там уже не было.
И снова Ллоэллин заоглядывался, надеясь еще хоть раз увидеть того, кто столько лет был смыслом его жизни. Но Энар как будто растворился в толпе.
Танец сменялся танцем, между ними в центр зала выходили храмовники Огненной стихии и демонстрировали присутствующим разнообразные пламенеющие чудеса. Ллоэллин не знал, сколько прошло времени ― танцев пять или шесть, прежде чем он снова увидел Энара.
Удивительно, как мало ему нужно для счастья. Но еще меньше ― для отчаяния. Да, он снова смотрел на Энара, и это заставляло его глупое сердце восторженно ускорять свой бег. Но на этот раз рядом с капитаном Хранителей стоял тот, кого Ллоэллин никогда – никогда! – не хотел бы видеть рядом с ним. Санэ Ирраил.
Вот Энар ему улыбнулся, и Ллоэллин попятился от них прочь. Нет. Нет-нет-нет! На это он смотреть не будет. Ни за что!
Бравурная музыка, звучавшая в зале, хохочущей какофонией била по нервам. Ллоэллину казалось, что даже скрипки и флейты издевательски смеются над ним. Пятясь, он наткнулся на колонну и только после этого остановился и оглянулся по сторонам. Его тут же охватило холодящее ощущение чуждости. Словно это не он находится сейчас в богато украшенном зале, посреди счастливо смеющихся людей. Словно их от него отгораживала непреодолимая стена, и все и вся, кто находился по другую ее сторону, смотрели на него враждебно, осуждающе.
Мерцающие вдоль стен огоньки неприязненно перемигивались, а вода в большом аквариуме возмущенно плескала: ну и наглец! Счастья ему захотелось! Самого капитана Хранителей! Наглец. Наглец. Наглец!
И даже цветы в высоких вазах словно бы отвернули от него свои красивые беззащитные головы. Они может и хотели бы ему посочувствовать, но им самим оставалось жить слишком мало ― всего лишь до конца этого бала, ― чтобы тратить время на жалость.