Но вот они остановились перед массивной кованой дверью, и Энар ударил в гонг. Взволнованный, Ллоэллин огляделся по сторонам, отмечая широкий, ярко освещенный туннель со стенами, выложенными цветным камнем. Это был район Арены, и Ллоэллину не доводилось прежде бывать в домах, расположенных в этой части Масэры. Только сейчас Ллоэллин в полной мере осознал, какая пропасть разделяла их с Энаром. Влиятельного капитана Хранителей, о котором уже при жизни складывались легенды, и никчемного, не способного победить ни в одном бою мальчишку. Блистательного мага Огня и жалкого мага Земли.
― Не волнуйся. Помни: я с тобой, ― Энар взял руку Ллоэллина и прижал к своей груди, так что тот почувствовал его тепло, услышал биение его сердца. Энар был с ним. И значит, ему нечего бояться. Предрассудки ничего не стоят по сравнению с их любовью.
― И я с тобой. Мы вместе, ― прошептал Ллоэллин, обращаясь скорее к себе, но просветлевшее после этих его слов лицо Энара стало для него лучшим аргументом: да, они и в самом деле вместе. И если друзья Энара ― настоящие, то они это поймут и примут. Ну а если нет… Он не будет им мешать.
Дверь в дом открылась, и гигант дворецкий ― Ллоэллин и не знал, что Низшие могут быть такими большими, ― сообщил им, что вир Конол и вир Ренал отдыхают в большом зале. Энар дружески поприветствовал слугу и повел Ллоэллина вглубь дома.
С нескрываемым любопытством Ллоэллин рассматривал высокие стрельчатые своды, колонны и арки лестничного пролета. Это здание по архитектуре было куда ближе к Арене, чем к какому-либо из виденных им прежде домов. Величественное, но, вместе с тем, на удивление уютное. Несомненно, жилое.
― Привет, циглики! Смотрите, кого я к вам привел. Прошу любить и жаловать ― мой будущий супруг, Ллоэллин, ― Энар вошел в зал, не постучавшись, и втянул за собой оробевшего Ллоэллина. В просторном помещении, похожем и не похожем на большой зал его родного дома, у камина сидели двое. Облаченные в официальную форму Хранителей, эти воины даже издали поражали своей мощью. И Ллоэллин, привыкший бояться сильных, невольно поежился. Энар тут же ободряющим жестом приобнял его за плечи и представил друзей: ― Знакомься, это хозяин дома, Конол, ― Энар кивнул в сторону русоволосого воина, и Ллоэллин почтительно ему поклонился, приветствуя. ― А это Ренал, ― Ллоэллин перевел взгляд на второго Старшего и замер, пораженный исходившими от него холодом и враждебностью. Ну вот. Именно этого он и боялся. Друзья Энара никогда не признают в нем достойную пару своему капитану и, наверное, будут правы. Ллоэллин непроизвольно отшатнулся, вжимаясь в грудь любимого. По пути сюда легко было рассуждать о смелости и о том, чтобы поддерживать Энара в любых обстоятельствах. На деле же он готов бежать от одного лишь холодного взгляда незнакомого Старшего. И какой из него после этого супруг капитану Хранителей?! Но нет. За свое счастье надо бороться. Даже если понимаешь, что заранее обречен на провал. И Ллоэллин снова поднял взгляд на враждебно настроенного к нему Хранителя.
― Здравствуйте, ― негромко, но твердо произнес он.
― Сами вы циглики, ― коротко хохотнул вир Конол. ― Привет, Ллоэллин, рад с тобой наконец познакомиться. Повернись-ка, я посмотрю, нет ли у тебя сзади хвоста или крылышек. А то некоторые тут говорят, что ты уникум…
Ллоэллин робко улыбнулся. С ним шутят, значит, хоть один из друзей Энара его признал?
― А ты ловкий парень, ― сощурившись, протянул вир Ренал. ― Главный неудачник шести Сезонов захомутал капитана Хранителей… И правда ― уникум.
― Ренал! ― резко оборвал друга Энар.
Атмосфера в зале накалилась, и Ллоэллин понял, что если сейчас он ничего не сделает, то случится то, чего он так боялся: из-за него Энар поссорится с другом. Допускать этого было нельзя. И он, поражаясь собственной смелости, сказал:
― Простите, вир Ренал, я никого не хомутал. Я люблю Энара. И его счастье для меня важнее всего в жизни.
― Хорошо, если так. Поживем ― увидим, ― недоверчиво хмыкнул тот.
― Молодец, мальчик. А на Ренала не обращай внимания. Он у нас вообще дикий, ― приобнял друга вир Конол. ― И переживает за Энара. Но как только поймет, что ему с тобой хорошо, будет первым твоим другом и защитником. Правда, Ренал?
Тот, кажется, что-то ответил, но Ллоэллин не расслышал, что именно. Как раз в этот момент стоявший позади него Энар развернул его лицом к себе. Их взгляды встретились, и окружающий мир стыдливо отступил назад. Потому что пламя, горевшее во взгляде Энара, было слишком красноречивым, слишком жарким. Он безмолвно говорил Ллоэллину «люблю», и тот отвечал ему тем же.
― Кхе-кхе. Эй, влюбленные, имейте совесть, ― видимо, вир Конол давно уже звал их, потому как встал со своего места, подошел к двери, у которой стояли Энар с Ллоэллином, и похлопал капитана Хранителей по спине. ― Вы еще лягте тут! Совсем обнаглели! Ну никакого понимания: нам же завидно!
― Конол, отстань.
― Как это «отстань»?! Вы зачем вообще ко мне домой-то пришли? Шли бы к себе да обжимались всласть. Нет уж! Раз пришли… Ллоэллин, иди-ка сюда, ― вир Конол взял его за руку и потянул на себя. Энар нехотя разжал объятия, отпуская избранника с другом. Вир Конол отвел Ллоэллина к камину, усадил в кресло и принялся развлекать разнообразными смешными историями. Скоро к ним присоединился Энар. И даже мрачный вир Ренал не остался в стороне от всеобщего веселья. Никогда еще ни в чьем обществе Ллоэллин не чувствовал себя столь легко и свободно. Никогда еще не смеялся так искренне. И время до церемонии Связи пролетело незаметно.
***
Еще утром Ллоэллин думал, что станет нервничать и волноваться, как только переступит порог храма. Еще бы! Ведь это ― самый важный день в его жизни. День, когда прекратит своё жалкое существование Ллоэллин Арс-Кандил и родится для счастья Ллоэллин Имерта.
Но входя с Энаром в храм Четырех, он был на удивление спокоен. Впрочем, нет. Он, безусловно, испытывал трепет, благочестивое смятение при мысли о том, что совсем скоро предстанет перед Богами. И один из Настоятелей Храма Масэры призовет на него благословение Энэ и Раа. Но этот трепет удивительным образом соединялся в нем с ощущением правильности происходящего. В душе его, наконец-то, царили гармония и умиротворение.
В зал Выбора они с Энаром вошли, когда почти все остальные пары уже собрались.
По сравнению со вчерашним днем, когда в этом же помещении находились все Претенденты и Выбирающие, зал казался пустым. И то ли поэтому, а может из-за того, что сегодня он был украшен иначе, зал производил совершенно иное впечатление. Как будто он стал еще больше, а его двенадцатигранный свод ― еще выше, тоньше, изящней. Свод словно бы парил над собравшимися: невесомый, воздушный. И чудилось, будто там, в вышине, среди покрывавших потолок сияющих звезд, скрываются боги. Не величественно-суровые, как их обычно изображали на картинах и фресках, но мягкие, улыбающиеся, разделяющие счастье своих детей, пришедших сегодня в Храм.
Все двери были богато украшены гирляндами. Диковинные плетения из цветов и ракушек, красных, белых, золотых и серебряных лент поражали красотой и мастерством их создателей. Возле пяти из двенадцати выходов появились столы, накрытые белыми кружевными скатертями. На них, благородно поблескивая драгоценными камнями, стояли резные чаши из золота и серебра. Число чаш на столах соответствовало количеству пар, что совсем скоро войдут в эти двери. Больше всего чаш стояло на столах у двери, посвященной паре Вода-Вода. Около десятка подмигивали собравшимся от двери Вода-Земля. По две чаши досталось парам Огонь-Вода и Воздух-Вода.
Но внимание Ллоэллина, лишь скользнувшего по ним взглядом, сосредоточилось на чаше, одиноко стоявшей у двери Огонь-Земля. Она одновременно напоминала и диковинный цветок, наподобие красной гаэранэ, и огонь костра. Казалось, это по воле Богов на мгновение застыли танцующие на ветру лепестки или же языки пламени. А может, это был цветок, горящий, но не сгорающий в огне. Защищенный от всех возможных невзгод жарким объятием.