Несмотря на страх разоблачения, Ллоэллин был уверен, что это именно дар, а не проклятье. И использовал любую возможность для его совершенствования. Он учился у Низших, наблюдал за храмовыми целителями, прислушивался к едва различимым советам Земли. И гордился успехами, которых достиг в этом деле. Ллоэллин был хорошим целителем. И не понимал, отчего судьба так жестока, почему ему запрещено исцелять.
Впрочем, он не завидовал храмовым целителям. Даже несмотря на то, что обучение у Мастеров-целителей долгое время было пределом его мечтаний, а жизнь в Храме, среди равных, была бы, наверное, лучше того положения отверженного, что он занимал в родном доме, участь ушедших в Свободные Земли магов Земли казалась ему предпочтительнее жизни в Храме.
Ну а потом у него появилась мечта об Энаре. Мечта, которая самым невероятным образом сбылась.
Энар… Ллоэллин любил его больше всего на свете. И ответные чувства супруга были для него дороже, чем даже дар исцелять.
И все же он ни на минуту не пожалел о спасении вира Конола. Пусть это разлучило его с Энаром, пусть привело в ненавистный Храм, зато Хранитель остался жив. А чужую жизнь Ллоэллин всегда ценил выше собственной.
К тому же, он не чувствовал себя достойным выпавшего на его долю счастья.
Лишь только выйдя из портала и увидев высокие стены незнакомого храма, он попрощался со всем, что связывало его с прошлой жизнью. И хотя он помнил, что обещал Энару верить и ждать, понимал, что муж обязательно попытается его вернуть, но… В этом стыдно было признаться даже себе, но Ллоэллин не верил, что у Энара хоть что-нибудь получится. Из Храма не возвращаются. Это была непреложная истина, и каким бы отважным воином и влиятельным членом Совета его супруг ни был, против храмовников он бессилен. И Ллоэллин желал только, чтобы муж поскорее его забыл. Чтобы смог обрести счастье с более достойным человеком. С тем, кто сможет подарить ему наследника. С тем, кто, оказавшись на его месте, будет верить и ждать.
В сопровождении конвоировавшего его целителя Ллоэллин вошел в храм. Но, против ожиданий, ничего страшного с ним делать не спешили. По многочисленным лестницам и коридорам, куда менее роскошным, чем в храме Четырех, но тоже впечатляющим, его провели в просторный зал. Там целитель усадил Ллоэллина на стул и удалился, велев ждать. Охраны к нему не приставили, но Ллоэллин и не думал бежать. Куда? Выйти за пределы храма ему все равно бы не позволили.
Ожидание продлилось часа два. За это время Ллоэллин успел во всех деталях изучить фрески, покрывавшие стены, и подробно вспомнить каждую минуту, проведенную с Энаром. Он не сомневался, что жить ему осталось недолго. И не знал лишь, как именно храмовники накажут его за нарушение одного из основных запретов.
Удивительно, но в эти минуты Ллоэллин не испытывал страха. Он готов к боли, к унижениям… да ко всему! Он настолько привык чувствовать себя жертвой, что сейчас происходящее казалось ему нормальным. Абсолютно логичным завершением жизни. Лишь мысли об Энаре приводили его в отчаяние. Если чего Ллоэллин и боялся, так это что любимый, пытаясь его спасти, навредит себе.
Лучше б они вообще не встречались! Лучше бы не было их любви. Ведь ничего, кроме горя разлуки, он Энару не смог принести. И Ллоэллину казалось, что он достоин любого выбранного храмовниками наказания за те страх и боль, что сейчас, несомненно, испытывает любимый.
Но вот в зал вошел все тот же целитель. Назвавшись Ралином, он учтиво пригласил Ллоэллина следовать за ним. В комнате, куда они вошли, за массивным заваленным бумагами столом их ждал высокий худощавый старик, чем-то неуловимо напоминавший сина Надиаррила. И Ллоэллин тут же почувствовал себя виноватым еще и перед родом Арс-Кандил. Ведь он не оправдал возложенных на него в день Связи надежд.
Старик оказался настоятелем храма Раа. Усадив Ллоэллина напротив себя, он забросал его разнообразными вопросами о жизни, магии, целительстве. Ллоэллин, не понимая, для чего нужен этот допрос, отвечал искренне, не раздумывая над словами. Наконец настоятель подал знак послушнику, и тот привел человека, больного умран. Это была страшная болезнь ― Ллоэллин содрогнулся от одного лишь вида несчастного. А когда настоятель велел Ллоэллину исцелить больного, сначала не поверил своим ушам. Но храмовник повторил приказ, и Ллоэллин с огромной радостью приступил к его исполнению.
Хотя подчас это требовало от него немало сил, сам процесс исцеления приводил Ллоэллина в благоговейный восторг. Вот и сейчас, видя, как страшная умран постепенно покидает тело больного, он ощутил привычный радостный трепет.
Ллоэллин поднял взгляд на храмовников и успел заметить удивление на лице настоятеля. Больше его в тот день ни о чем не спрашивали.
Целитель Ралин отвел Ллоэллина в жилую часть храма, в небольшую комнату без окон, в которой из мебели были только узкая, ничем не покрытая деревянная кровать, большой пустой шкаф и массивный стол. Сказав, что пока Ллоэллин будет спать здесь, целитель Ралин удалился.
Следующие два дня прошли в разговорах с храмовниками. Одни ограничивались вопросами, другие ― отводили Ллоэллина к больным и просили исцелять. Он не понимал, что происходит, почему храмовники медлят с вынесением приговора. И к чему все эти разговоры и показательные исцеления. Он просто делал, что говорят, и подробно отвечал на вопросы. Так продолжалось до вечера второго дня малого Цербера Кельпи.
Был уже третий вечер его пребывания в Храме, когда целитель Ралин завел давно ожидаемый Ллоэллином разговор.
― Вы ведь понимаете, Ллоэллин, что к супругу вам не вернуться, ― войдя вместе с ним в ставшую уже привычной за три ночи комнату и садясь на кровать, сказал целитель Ралин.
― Да. Понимаю.
― По законам Храма человек, обвиняемый в ложном врачевании, должен быть отдан молодым целителям для практики. По сути это ― смертный приговор. Причем, поверьте, это нехорошая смерть, ― целитель сделал паузу и пристально посмотрел на Ллоэллина. Ллоэллин не понимал, какой реакции от него ждут, и просто кивнул в знак того, что услышал и понял. Целитель Ралин отвел взгляд и продолжил: ― Но вы ― особый случай. У вас не просто способности к исцелению, у вас ― дар. Мы не знаем, как вас могли упустить в детстве, но не исправить это упущение сейчас было бы преступлением. Мы предлагаем вам, Ллоэллин, стать одним из нас. Пополнить ряды храмовых целителей.
― Неужели это возможно? ― пораженно выдохнул Ллоэллин. И впервые за время, проведенное в Храме, позволил себе испытать надежду. Надежду на то, что отныне ему на законном основании будет разрешено исцелять. Он тут же представил, что сможет пользоваться расположенным возле дома порталом и каждый вечер возвращаться домой. Чтобы, как прежде, ждать возвращения мужа.
Но нет. Это слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Их взаимная с Энаром любовь была чудом, но чудом понятным. Милость же храмовников противоречила самому его пониманию мира. И верно, целитель тут же сказал:
― Возможно. Но для этого вам нужно будет пройти церемонию Отказа. Забыть всё, что осталось вне стен Храма.
― Забыть все? И Энара?
― Да. Это необходимо. Иначе мысли об оставленном супруге будут отвлекать вас от исполнения долга. Но это совсем не так страшно, как может показаться. Вы останетесь собой, лишь избавитесь от лишних сожалений.
― Нет, ― твердо сказал Ллоэллин. Пусть он не верил, что Энару удастся забрать его из Храма, но не допускал даже мысли, что можно самому отречься от мужа. Капитан Хранителей подарил ничтожному магу Земли свою любовь, и верность ― меньшее, на что может рассчитывать. Да, Ллоэллин ― никчемный воин, но он никогда, ни при каких обстоятельствах не предавал себя. Тем более он не предаст Энара. Да и к смерти был готов. А боль… Конечно, он ее боялся, ведь был с ней прекрасно знаком. Но вся его жизнь до встречи с Энаром говорила о том, что страдания тела ― отнюдь не самое страшное.
― Вы отказываетесь? ― недоверчиво переспросил целитель.
― Отказываюсь, ― подтвердил Ллоэллин. И добавил: ― Мне бы очень хотелось принять ваше предложение, стать целителем. Но от супруга я не отступлюсь.