Темные волосы и непривычно светлая кожа выдавали в нем иноземца. А может, это резкие, необычайно графичные черты лица придавали его облику чуждость. Высокий лоб, крупный нос с горбинкой и резко очерченные скулы ― он весь, казалось, состоял из линий и напоминал скорее одно из черно-белых изображений Омо, нежели живого человека. И только в ярких голубых глазах отражались тепло и жизнь.
Осознав, что смотрит незнакомцу прямо в глаза, Ллоэллин смутился и отвел взгляд.
― Я вижу, ты уже поел и готов к разговору, ― храмовник встал со своего места и, подойдя к Ллоэллину, сел напротив него. ― Я, кажется, не представился? Моё имя Артан.
― Хаэ Артан? ― уточнил Ллоэллин. Называть храмовника по имени казалось ему недопустимым. Ведь тот не был ему ни родственником, ни близким другом, да и социальное положение у него было куда более высокое. Впрочем, Ллоэллин не сомневался, что и выбранное им обращение неверно, ведь так называли только храмовников, не наделенных никаким саном.
― Нет, ― ожидаемо возразил храмовник. ― Называй меня просто Артаном. Расскажи о себе.
― Что?
― Что хочешь. Что сам посчитаешь важным.
Такая просьба поставила Ллоэллина в тупик: ну в самом деле, что важного может рассказать о себе такое ничтожество, как он? Он ― не воин, и ни одной красивой победы за всю жизнь не одержал. Даже в Сезоне Выбора он участвовал шесть раз! Впрочем, как раз последний Сезон завершился для него грандиозным успехом.
― Я вирдэ Ллоэллин Имерта, супруг капитана Хранителей. Мы с Энаром… с виром Имерта в этом цикле прошли церемонию Связи, ― произнес он и замолчал, не представляя, что еще может о себе рассказать.
― Интересно, что ты с этого начал. Но скажи тогда… За прошедшее с церемонии Связи время у вас не появилось детей. Как ты думаешь, почему?
― На всё воля богов.
― Безусловно. Но неужели ты не искал иных причин?
― Искал. Энар редко бывал дома. Наверное, мы просто не успели.
― И это все? Неужели ты ни разу не думал, что причина ― в неправильно проведенной церемонии?
― Н-нет, ― зачем-то соврал Ллоэллин, и почувствовал, как краска стыда заливает его лицо. Он и так во время разговора не смотрел на собеседника, теперь же ему захотелось и самому стать невидимым. Почему-то ему казалось очень важным произвести на этого незнакомого человека положительное впечатление. Но, похоже, ему это не удалось. Теперь тот поймет, что Ллоэллин лжет и, наверное, разговор будет вскоре закончен.
― Понятно, ― против ожиданий Ллоэллина, Артан улыбнулся. И эта добрая улыбка преобразила его суровое лицо, как преображает небо восход Рхан. Он больше не казался холодным и чуждым, и Ллоэллин внезапно подумал, что этому человеку и по собственной воле мог бы рассказать многое. Между тем тот сделал приглашающий жест рукой и сказал: ― Встань-ка, я на тебя посмотрю.
Ллоэллин поднялся и подошел к нему вплотную. Артан что-то прошептал, сделал несколько пассов руками и сказал:
― Ты прав, все в порядке. Если будет на то воля богов, дети у вас появятся.
― Как? Я же… здесь, ― тяжело вздохнул Ллоэллин. Одна только эта фраза была куда более жестокой, чем все, что с ним проделывали внизу, в подвале. Она рождала надежду, которой суждено было тут же умереть.
― В самом деле. Так расскажи мне: как ты сюда попал?
― Один из Хранителей умирал. Я не мог иначе.
― Не мог иначе… ― задумчиво повторил за ним Артан. ― То есть, и сейчас, зная, что тебя за это ждет, ты бы поступил так же?
― Да.
― Ты ведь понимаешь, что подобными признаниями понижаешь свои шансы на освобождение?
― Понимаю. Но это правда. Я не могу обещать, что не буду исцелять и дальше. Потому что если возникнет необходимость, я буду.
― Смелое заявление. Да ты сядь, тебе так будет удобнее. ― Повинуясь приказу, Ллоэллин вернулся за стол. ― Это ведь не первый раз, когда ты кого-то исцелил? ― лишь только Ллоэллин устроился, продолжил расспрос мужчина
― Не первый. Еще дома, то есть в поместье Арс-Кандил, я исцелял Низших. А после церемонии Связи только помогал лекарю в поместье Имерта. Но без магии.
― О, ты умеешь и это, ― Ллоэллину почудилось в голосе храмовника веселое одобрение. Но, конечно же, этого не могло быть.
― Не так хорошо, как хотел бы. Но… да. Умею.
― Удивительный ты человек, Ллоэллин. Я разговаривал о тебе с настоятелем этого храма, с целителями Ралином и Масарриалом ― и каждый из них сказал о тебе только хорошее. Особенно интересно прозвучала история, поведанная целителем Масарриалом. О том, как приговоренный преступник помогает собственным малолетним мучителям учиться исцелять. Знаешь, за всё время его службы в Храме подобное происходит первый раз. К тому же то, как ты исцеляешь, произвело впечатление на настоятеля. Неужели ты думаешь, что каждому обвиненному в ложном целительстве, предлагают присоединиться к храмовым целителям? У тебя дар, Ллоэллин. Редкий дар. И если бы ты согласился на предложение целителя Ралина, то очень скоро смог бы достичь в Храме небывалых высот.
― Я не могу.
― Почему? Ты не хочешь быть храмовым целителем? Делать то же, что и раньше, но получив на то благословение богов?
― Хочу. Очень хочу. Долгое время я ни о чем большем и не мечтал. Но целитель Ралин требует, чтобы я прошел церемонию Отказа. А я не могу отречься от мужа. Я люблю Энара и не предам его, ― в который уже раз за последние дни повторил Ллоэллин. Ему почему-то вдруг сделалось горько, что и этот поразивший его воображение храмовник завел разговор о том же, что и другие. Вот сейчас он начнет убеждать его, что предательство ― это благо, и Ллоэллин окончательно в нем разочаруется.
― Ты, наверное, ждешь, что он придет и освободит тебя? ― задал храмовник вопрос, который Ллоэллин уже не раз слышал.
― Нет. Я понимаю, что это невозможно, ― тяжело вздохнул Ллоэллин. Он вдруг почувствовал, как сильно устал. Не только физически, но и от небывалого внутреннего напряжения. Противостоять храмовникам было тяжело. Прежде всего ― тяжело морально. Но он не сдастся. И в подтверждение этой мысли повторил вслух: ― Но все равно я от него не отрекусь.
― Ты понимаешь, что это упорство может стоить тебе жизни?
― Да. Понимаю.
― Скромный, преданный, наделенный сильным даром целитель… Ллоэллин, неужели ты в самом деле не понимаешь, насколько ты драгоценен?! Служители Храма Сариены ― глупцы, что требуют от тебя невозможного.
― Не говорите так. Не нужно, ― пораженный тем, что кто-то в открытую хулит храмовников, да еще на их территории, выдохнул Ллоэллин. И хотя Артан, очевидно, мог за себя постоять, да и сам был служителем храма, Ллоэллину сделалось за него страшно.
― Скромность ― прекрасное качество, но тебе нужно учиться гордиться собой, своими достижениями. Ты очень сильный человек, Ллоэллин.
― Нет. Это неправда, ― покачал головой Ллоэллин. Видимо, храмовник и в самом деле был иноземец, раз не слышал о его неудачах. ― Я бы хотел, чтобы это было так. Но любой Претендент в Сариене сильнее меня. Я участвовал в Сезоне Выбора шесть раз. И за все это время победил лишь однажды. Да и то случайно. К тому же… я ― маг Земли.
― Сила бывает разная. И когда-нибудь ты поймешь, что во многом сильнее большинства Высших. Что же до твоей стихии… Скажи, если бы прямо сейчас у тебя появилась возможность поменять ее на Воду, ты бы сделал это?
― Поменять стихию? ― Ллоэллин столько лет мечтал об этом! Представлял, как сложилась бы его жизнь, родись он магом Воды. Сколько раз, сидя под дверью домового храма Иил, он завидовал своим молившимся водной богине родственникам. Но одно дело ― родиться магом Воды. Другое же ― отречься от Энэ. Ллоэллин вспомнил часы и дни, проведенные у алтаря своей богини. То, как он делился с ней мыслями и как ему казалось, что богиня отвечает ему. Нет. Он ни за что не отказался бы от этих воспоминаний. Это тоже было бы предательством. И не только богини, но и самого себя.
― Нет. Ведь это был бы уже не я.
― Верно. Это был бы уже не ты. Рад, что ты это понимаешь. Скажи… А ты никогда не задумывался над легендой о создании мира? Ведь именно Энэ творила первой. Это она создала мир, в котором мы живем. Без Земли не было бы ни Воздуха, ни Воды, ни Огня. Запомни: что бы официально ни говорил по этому поводу Храм, именно Земля ― важнейшая из стихий. Древние это понимали. И даже цикл прежде начинался в месяц Сфинкса, а не Талоса. И мы, маги Земли ― да-да, я тоже считаю себя сыном Энэ, ― должны помнить об этом и поддерживать равновесие мира. Да, маги Земли слабее в бою, но у нас изначально другая задача. Многие храмовники забыли об этом, а вместе с ними и другие Высшие. Но ты знай: только чистые маги Земли, такие, как ты, ― истинные хранители Арны. Но не будем больше об этом. Иначе мы с тобой не разойдемся до утра, ― храмовник улыбнулся, и Ллоэллина охватило необыкновенное предчувствие чего-то хорошего. После того, как собеседник признал в себе сына Энэ, Ллоэллин испытывал к нему особое расположение. Словно бы тот был его давно потерявшимся близким другом или родственником, тем мудрым и сильным защитником, о котором Ллоэллин так долго мечтал. Особенно ― после того, как их дом покинул Танналлиил. ― У меня есть к тебе предложение. Да не пугайся ты так. Я ― не ваши целители, моё предложение тебе понравится.